- Муж хотел развести голубей, - печально соврала я.

- Рассылать муку голубиной почтой? – тут же ввернул господин Кроу.

Вот это он зря сказал. Я разозлилась мгновенно – лопает мои пироги, не благодарит, подозревает не понять в чем, да ещё и так топорно шутит над вдовой?

- Нет, мы собирались их есть, - громко и раздельно сказала я. – Как куриц. Но мне очень-очень грустно, что вы, господин Кроу, такой профессииональ… такой умный мужчина, не можете раскрыть преступление. Вас не поэтому из столицы попросили? Вы там тоже с каким-то делом не справились?

Не знаю, на что я рассчитывала, произнося эти слова. Возможно, надеялась, что судья фыркнет и убежит, а возможно – что расскажет что-то о себе. Хотя меня не должно было интересовать, почему его изгнали. Света, тебя должно интересовать только одно – как отсюда выбраться. А судья пусть живет своей жизнью. В Тихом Омуте. Вместе с моргелютами, если ему угодно.

Но мои слова не рассердили судью и не сделали его откровеннее. Он доел пирог, чуть усмехнулся, будто услышал что-то забавное, и спросил с преувеличенной вежливостью:

- А что говорят об этом в деревне, хозяйка? Ведь ваши товарки, наверняка, всё знают лучше меня.

Вот как. Мы ещё и язвить решили. Ладно…

- Я слышала, что вы сунули нос, куда не следовало, - сказала я, пропустив мимо ушей замечание о «товарках». Я понятия не имела, с кем Эдит дружила в деревне. А значит, и заострять на этом не нужно. – Всё верно?

- Сунул, - он встал со скамейки, глядя насмешливо. – Работа у меня такая – совать нос туда, куда не следует. И почему-то многим это не нравится.

- Не догадываетесь – почему? – невинно спросила я.

- Догадываюсь, - ответил он. – Моя работа не нравится тем, кому есть что скрывать. Вам моя работа тоже не нравится?

Пожалуй, Светочка, ты зашла слишком далеко. Тем более с человеком, который спас тебя и который помогал – не важно, по каким причинам.

- Простите, господин Кроу, - произнесла я примирительно. – Вы меня спасли, помогли нам с Жонкелией… Но мало кому понравится, когда пытаются залезть в его личную жизнь. И не нравится не обязательно потому, что есть что скрывать. Иногда секреты довольно безобидны, только говорить о них всё равно не хочется.

Ух! Я выговорила эту сложную фразу без запинки, и была уверена, что выговорила правильно и даже без акцента. На судью, по-моему, это произвело впечатление, и я поспешила закрепить маленькую победу.

- Вы же не думаете, что это я убила своего мужа? – я постаралась придать лицу максимально печальное и трогательное выражение. – Стрелять я не умею, да и ружья у меня нет… Не то что серебряных пуль…

 Несколько секунд мне пришлось выдерживать борьбу взглядов – судья только что дыру на мне не прожег своими цыганскими черными глазищами. Но потом он надел шапку и кивнул на прощанье:

- Благодарю за угощение, хозяйка, было вкусно. Я понял вас и избавлю от своего присутствия. Только не пожалейте потом.

Он вышел, верхняя петля на двери хрустнула и приказала долго жить. Я попыталась поставить дверь на место, но она была слишком тяжелая. Вздохнув, я прислонилась щекой к косяку и смотрела, как судья идет по тропинке к дороге, отвязывает жеребца, легко запрыгивает в седло…  

- Что уставилась? – мамаша Жонкелия появилась рядом, как водяное чудище, вынырнувшее из глубин. – Пойдем завтракать. Не хватало ещё, чтобы ты ноги протянула с голодухи. Что ты тут опять намудрила? – она принюхалась. – Вкусно пахнет. И что настряпала? – она с удивлением и довольно долго рассматривала румяные кусочки, попробовала и осталась очень довольна. – Может, ты какая-нибудь озерная фея? – спросила старуха, энергично работая челюстями. – Умеешь делать еду из воздуха?