Младший Брат, выросший на Мельнице и до сих пор не побывавший нигде кроме деревни да близлежащей окрестности, не знал, что такое Б-г. Своим весьма пытливым, но неокрепшим умом он не желал принимать то подобие, тот призрак Б-га, который преподносили ему окружающие, утверждая, будто то, что думает и говорит большинство – есть истина. Нет! И поэтому, он хотел отправиться в дальний путь, чтобы обрести мудрость, ибо он полагал, что мудрость – есть Б-г, или, во всяком случае, ключ к его пониманию, если таковой все-таки существует.

Впрочем, иногда его мучили сомнения, что все это лишь мечты, и что Мельница никогда его не отпустит.

Так было и в то утро, которое наступило после грозовой ночи.

Младший Брат проснулся оттого, что кто-то щекотал его руку. Конечно, это была Кошка. Он, с трудом приходя в себя после крепкого сна, неловким движением погладил ее и, приподнявшись на локте, оглядел комнату. Отец тоже не спал. Он сидел на своей постели, с которой не вставал уже три года и равнодушно-скучающим взором рассматривал небо за окном.

– Ни одного просвета, – сказал он. – Все сплошь тучами затянуто.

Младший Брат кивнул, но не предал словам старика особого значения, в данный момент его больше интересовала Кошка, которая крутилась подле него. Он вдруг посмотрел на нее так, будто в первый раз увидел и вспомнил, что она живет с ними уже очень давно.

– Отец, скажи, когда появилась у нас эта Кошка? – спросил Младший Брат.

– Я не помню, – ответил Отец. – Может быть еще при дедушке…

– Разве кошки столько живут? Наверно, она скоро должна умереть.

Кошка, пораженная бестактностью Младшего Брата, замерла на месте, возмущенно взглянула на него и, спрыгнув с его постели, перебралась к Отцу. Там она свернулась клубком и, прищурив пылающие раскаленным янтарем глаза, не сводила испепеляющего взгляда с обидчика.

Отец едва заметно усмехнулся и произнес:

– Не каждый, кто выглядит так, как кошка должен жить столько, сколько живут кошки. Но если тебя это не устраивает, можешь убить ее, – он почесал указательным пальцем за ухом у своей любимицы, и та расплылась в благодарной улыбке.

– Взгляни лучше, как все небо тучами заволокло, – сказал Отец после продолжительной паузы, вторично обращая внимание сына на это явление. – Не к добру это.

– Да и так все не к добру, – проворчал тот в ответ, затем наскоро оделся, умылся и, не притронувшись к завтраку, вышел во двор.

На душе у него было неспокойно. Это тревога выражалась в виде темной царапающей волны, которая, зачинаясь где-то в области горла, прокатывается по всей грудной клетке и исчезает внизу живота. Она давит на сердце и легкие, и от этого кажется, что вот-вот остановится дыхание. Однако причины своей тревоги распознать он еще не мог.

Старший Брат, как ни в чем не бывало, ремонтировал крышу амбара.

– Хороший хозяин кроет крышу до дождя, а плохой – после. Один мешок все-таки промок, – недовольно заметил он, увидев брата. – Наконец-то ты встал! Я бы давно тебя разбудил, но Отец не позволил. Старику мерещится что-то дурное. Как по-твоему?

– Небо тучами затянуло, – ответил Младший Брат, разглядывая могучую фигуру Старшего на крыше.

Он стоял там, словно непобедимый исполин, рискнувший бросить вызов небесам. И Младший невольно залюбовался этой картиной.

– Ерунда, – проговорил Старший. – Мне нужно съездить в деревню, так что закончи тут все, хорошо?

Младший кивнул, он знал, что Старший Брат собирается ехать к своей невесте. К тому же ремонтировать крышу было куда приятнее, чем работать на Мельнице.

– Когда ты на ней женишься? – спросил он вдруг без особой причины.