Дело в том, что как раз в то время, когда Вилен старался усвоить истинный научный коммунизм, из компартий Австрии и Франции отщепились два отщепенца, а по-партийному, два ренегата Фишер и Гароди. И эти Фишер и Гароди создали свое еретическое коммунистическое евангелие, резко отличающееся от канонического.

Абросимова сказала, что все в их евангелиях неправильно, и доказать это поручила Вилену. И Вилен пошел в библиотеку прочитать их труды и резко на них ответить. Трудов Гароди и Фишера в библиотеке не оказалось.

– Зачем они вам? – подозрительно спросила библиотекарь.

– Мне поручено их раскритиковать, – ответил Вилен.

– Тогда обратитесь в спецхран, – сказала библиотекарь.

– А что это такое? – спросил Вилен.

Библиотекарь улыбнулась и, ничего не объясняя, показала, куда нужно пройти Вилену. В спецхране у Вилена попросили показать письмо.

– Какое письмо? – удивился Вилен.

– Письмо от вашей организации, в котором объясняется, почему вы хотите проникнуть в спецхран.

И Вилен поехал к Абросимовой за письмом.

– Зачем вы туда полезли, Хорошокин? – испугалась Абросимова.

– А как же я их раскритикую, – удивился Вилен. – Их уже давно раскритиковали те, кто в спецхран допущен, найдите их книги, сделайте свои выводы и приходите с докладом на коллоквиум.

Абросимова назвала фамилии авторов, и Вилен пошел их читать и делать выводы. Выводы Вилен сделал самые неожиданные. Ему очень понравились взгляды ренегатов Фишера и Гароди, о которых критикам волей-неволей пришлось рассказать, чтобы было понятно, что они критикуют. А вот критика не понравилась совсем. Это была не критика, а обычная ругань, правда, без использования ненормативной лексики. Но почти в каждом предложении она подразумевалась. Вилену ничего не оставалось, как покритиковать ренегатов смягченными цитатами из рекомендованных книг и получить пять. Не мог же он критиковать критиков. Все-таки он хотел окончить институт.

Особняком в институте стояла военная кафедра. Чтобы туда попасть, нужно было тщательно заполнить отдельную анкету. Вилен заполнил ее не совсем тщательно.

– Ну что это такое, Хорошокин, – возмущался военный кадровик, – учишь вас учишь, ведь не мальчик уже, первый курс одолел, ну почему твой отец коммунист?

– А кто он?

– Твой отец член КПСС. Бывают члены большие – члены бюро обкома, бывают еще больше, члены ЦК КПСС, а самый большой наш член – Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев.

В общем, зачеркни «коммуниста» и напиши «член КПСС».

– А коммунисты тогда кто? – не сдержался Вилен.

– А коммунисты – это члены КПСС в стихах, песнях, театрах, кино и на телевидении. Не нервируй меня, пиши «член КПСС» и иди учись.

Кафедра располагалась в отдельном особняке, в специально выделенных секретных подвалах, в которых начиная со второго курса один день в неделю безвылазно должны были сидеть все студенты мужского пола и изучать матчасть ракетных комплексов ПВО страны.

Но сначала они должны были научиться ходить строем, собирать, разбирать и чистить карабин Симонова и усвоить азы гражданской обороны.

Это был первый цикл. Он так и назывался – цикл строевой подготовки и гражданской обороны. Строевую подготовку вбивал в студентов подполковник Длинополов. Как и положено строевому командиру, он был груб и неумолим. Вилен Хорошокин в своем неумении ходить строем был тоже туп и неумолим. Виля никак не хотел начинать шагать с левой ноги, а когда все-таки, проявив невиданное терпение, подполковник Длинополов убедил Вилю, что с левой ноги начинать удобнее, Виля начал одновременно с левой ногой махать левой рукой. Из-за этого его качало из стороны в сторону, как футболиста Зидана, когда тот делал свой знаменитый финт, но Виля не сдавался и продолжал махать левой рукой в связке с левой ногой. Тогда подполковник приказал студенту Шевчуку привязать левую руку студента Хорошокина к туловищу, и дал команду начать движение строевым шагом. Хорошокин начал, попытался взмахнуть левой рукой, взмах не получился, и он стал валиться на студента Шевчука и, чтобы не упасть, схватился за него неожиданно взмахнувшей правой рукой. В этот момент все стало просто и понятно. Из строя больше Хорошокин не выпадал.