Механик Таня Лаева

ОДНОТОМНИК. Российская Княжна из детройтского гетто.

Аннотация: Я выросла в мастерской отца. Я – механик. Ну, и мы живем в Детройте – самом главном центре машиностроения в Америке, где большинство жителей составляют чернокожие. Ах, да, я белая светловолосая девушка по прозвищу Мишка. И в один прекрасный день на пороге нашего гаража нарисовался франт с белым конвертом с письмом от моей матушки-кукушки, в котором она пишет мне о том, что – российская княжна.

#горячие_фавориты

#черный_5XL_VS_русский_богатырский

#юмор_и_эротика

#тайны_интриги_дворцовые_перевороты_охота_за_наследством

#легкая_искрометная_история

– Вставай, Джоанна! – раздалось сбоку, и моя пижамка поскользила вверх по спине, а я улиткой залезла головой под подушку.

– Отстань!

Подушка улетела в космос, и я решила спастись под одеялом, которое также было самым варварским способом похищено с меня.

– Ну, пожалуйста, Оскар, дай мне поспать!

– Не-ет! Я соскучился!

Он поворачивает меня на спину, и нависает надо мной. Его мягкие губы скользят вверх по животу, поднимая шелковую ткань, медленно ее расстегивая, отправляя к кончикам моих ушей ледяные мурашки. Открываю глаза и пытаюсь бежать, но тщетно, сильные руки надежно вдавливают меня в кровать, а жесткие пальцы впиваются в мои ребра и начинают щекотать.

– Оскар! Пе-перес-тань! Если папа нас застукает, он отстрелит тебе твой домкрат. Я же до смерти боюсь щекотки.

– Это очень плохая шутка, малыш.

У-у-у, какие мы серьезные, – смерила заигрывающим взглядом я моего темнокожего полового гиганта.

Я жила невысоко, и мой Тарзан с регулярной периодичностью залезал ко мне по пожарной лестнице, а в последнее время чуть ли не каждый день. И мы ютились на моей узенькой тахте бочком друг к дружке.

Иногда мое тело затекало так, что, когда я вставала, тут же рухалась словно паралитик на пол, и на шум прибегал отец, а Ос искал пятый угол, чтобы уместить туда свои метр девяносто груды мышц.

– Тем более, что я уже с ним поздоровался, когда в туалет ходил.

– Что-Ты-Сделал?!

– Да шучу я, видела бы ты свое лицо…

– И какое же у меня лицо? – почти возмутилась я.

– Самое прекрасное на свете… – он погладил мою бархатную щечку тыльной стороной пальцев и убрал со лба упавшие на него белоснежные спиральки, – Доброе утро, Мишка.

– Ос…

Я только успеваю немного вдохнуть перед тем, как на меня обрушивается шквал из рваных поцелуев и нетерпеливых жмяканий.

– Зефирка моя…

– Опять эти гастрономические прозвища?

Оскар кусает мою губу и оттягивает ее, тихонько порыкивая.

– Я голоден.

– Ммм… я чувствую…

Его шоколадный батончик Херши упирается в мою тазовую косточку все сильней, когда я впиваюсь в его голые колоссальные плечи ноготками и ловлю его пухлые губы. Его поцелуи наполняются страстью, а требовательный язык все глубже проникает в мой рот и скользит по моему небу.

Обожаю, когда он так делает.

Его ладони успокаиваются и начинают мучительно медленно и вальяжно разгуливать по своим завоеванным территориям, собирая подати в виде моих томных стонов с каждой эрогенной зоны.

– Оскар… хватит… или я… или ты… ммм… Ос…

Он посасывает мой лимфоузел, слегка болезненно кусая и переходя на игру с мочкой моего навостренного к каждому шороху ушка. С огромным усилием я отрываю от себя его чувственные прикосновения и шепчу.

– Я очень люблю тебя.

– А я тебя куда больше, медвежонок, просто до потери дыхания и остановки сердца.

Обнимаю его шею и тяну к себе ближе, неспешно раскрывая губы, когда Оскар прижимает меня из всех своих сил, обхватывая предплечьями, и зацеловывает все, что попадается у него пути, как вдруг…

– Тыковка! Завтрак готов! Спускайся, а то опоздаем!

Святая дева, это папа! – подскакиваю в тесном пространстве со все еще невозмутимым соседом, которые еще и ехидничает.

– Опять полы собой протирать или на вешалку повеситься?

– Оскар, не смешно! Живо! Прыгай в окно!

– Третий этаж! Ты серьезно?!

– Конечно! Быстрей! Как залез, так и спрыгивай! – шепчу я обхохатывающемуся Оскару и пытаюсь спихнуть его с кровати ногами, когда раздается совсем близко…

– И Оскар пусть спускается, сколько можно парня голодом морить у себя под кроватью.

– Уже идем, мистер Маршмеллоу.

Попадос!

**************************************

– Доброе утро, папочка.

На столе стояло три тарелки с омлетом и стопка блинчиков посередине, а папа строго сканировал каждое мое движение, поднося мне кружку с дымящимся кофе и не отвечая.

– Пап…

– Мистер Марш…

– Молчать!

Мы оба опустили глаза в наши тарелки, в которых были нарисованы злые смайлики кетчупом. От лютого страха и рвущегося наружу смеха я едва сдерживала подступающую истерику.

Мой креативный папочка.

– Ну и что теперь, дети мои? Когда свадьба?

– Я делал предложение вашей дочери уже два раза, а она отказывается!

Вот, вонючка! Сдал меня с потрохами! – я пнула Оса под столом и попыталась спасти ситуацию.

– Па-апа! Он все врет! Я не отказывалась!

– Да я не про это! Вы уже больше года встречаетесь! Когда свалите уже?

– Я и это предлагал, – никак не мог угомониться предатель, – А она …

– Оскар!

Всегда сдает меня папе, а тот его вечно защищает! Все против меня! Не хочу я! Не жить, не замуж!

Папа обреченно вздохнул и приступил к еде, зная, что спорить со мной бесполезно.

– Ладно. Доедайте, вернемся к этому разговору, но больше, чтоб я не видел торчащих ног Оскара из-под кровати.

– Ты запрещаешь нам встречаться? – взгрустнула я.

– Нет, я запрещаю обманывать меня! Ты же знаешь, как я этого не люблю.

Мы с отцом живем вдвоем в районе Мидтаун Детройта. Здесь же у нас своя автомастерская. С самого детства я была с ним в гараже и пристрастилась к ремонту тачек. Когда мы купили первый подъемник, пол дня мы катали друг друга на нем по очереди.

Папа растил меня в одиночестве. Мама оставила нас сразу после рождения. Отец часто рассказывает о ней, но у меня даже нет ее фотографии. Ужасно осознавать, что тебя просто сбросили, как позорное клеймо на своей репутации. Ей не нужен был ребенок, тем более от чернокожего парня.

Мои родители познакомились в России, когда папа учился там в университете дружбы народов, так что матерится он исключительно на русском, и мы частенько общаемся с ним на этом богатом речевыми оборотами языке. И, все же, наверное, надо там жить, чтобы полностью его прочувствовать.

Итак, после всей вереницы событий он забрал меня и переехал в США. И теперь я – максимально белокожая и светловолосая девушка, живу в Детройте – в самом главном центре машиностроения в Америке, где восемьдесят процентов доли населения составляют афроамериканцы.

Я училась в Детройтском технологическом институте, но не поладила ни со студентами, ни с преподавателями из-за цвета своей кожи, ну и немножко из-за своего характера. Как только меня там не называли: белоручка, альбинос, снегоступ, фарфор, но мой единственный друг Ноа прозвал меня Мишка, в честь русских белых медведей. Так и прицепилось.

А потом он познакомил меня со своим старшим братом… Оскаром. И тогда моя жизнь превратилась в сущий ад… ибо как могла "бледная тощая задница" отхватить "мистера Мидтаун XXI век". В итоге я бросила учебу. Отец сначала переживал, но потом успокоился и смирился. Я вернулась в автомастерскую, куда любили наяривать мои "любимые" бывшие однокурсницы: поискать шанса встречи с Осом и не упустить возможность поиздеваться надо мной.

– Ой, кто это тут у нас? Привет, замарашка? – в старой доброй традиции прогнусавила Келли Ди, звезда института, подлавливая меня у ворот в гараж.

– Эй, девачка, у тебя под носом грязь, – подпевала ее верная шавка Аиша.

– Оскара нет, девушки. Так что можете надеть трусы, вытащить вату из лифчиков и поехать домой.

Я хотела было проскочить обратно, но две черные оглобли преградили мне путь, ослепляя своими переливающимися топами и мини юбками.

– Мы вообще-то приехали масло поменять. Работай, бродяжка.

Меня заколотило от негодования, но ситуацию спас сердитый отец, ибо мой язык усвистал в утробу. В общем, я была слабохарактерная мямля и сама позволяла все эти унижения.

– А мы вообще-то в праве отказать клиенту без объяснения причин. Забирайте вашу колымагу, и чтобы духу вашего здесь не было через минуту, или я спущу пса. Это частная территория.

– Какое хамство!!!

– Как вы смеете?!

Они стояли, активно жестикулировали и кудахтали, тряся своими гребешками, не закрывая клювов, когда отец молча подошел к цепи нашего алабая.

– Минута прошла.

– Уходим, Си! – заверещала Келли и прыснула ядом напоследок, – Мы еще встретимся, паршивка! А-А-А!!!

Наш мохнатый пятидесятикилограммовый щеночек едва не настиг убегающую индюшатину, но, увы, они успели запрыгнуть в автомобиль и скрыться, оставляя на потресканном асфальте следы от протекторов.

– Мне так жаль, милая… Ты в порядке? – ласково погладил мои осунувшиеся плечи отец.

– Спасибо, пап! Бывало и хуже.

Стандартное расписание жизни белоснежного белого мишки в черном квартале.

Жара сегодняшнего дня начала спадать, а рабочий день подходил к концу, когда в мастерскую заехала знакомая машина, из которой вывалился мой тощий долговязый друг.

– Мишка, привет! Как оно?

Снимая перепачканные в масле перчатки, смахиваю испарину со своего лба запястьем и, пытаясь скрыть немыслимую усталость, отвечаю.