Они карабкались по трудному участку, он замолчал, но Саша вскоре догнала, потеребила его за плечо.

– Воздерживаются, – объяснил Енисеев, – чтобы не пачкать друг друга. Они же в куче… Только перед окукливанием выбрасывают ма-а-аленький шарик мекония. Такой твердый, что смело можно брать в руку, как делал юный Гаргантюа. Эти шарики чистюли-муравьи тут же уносят. К нам, на поверхность. Здесь же все надраено, как на военном корабле! Разве не видно?

Когда впереди показалась очередная пещера, Дмитрий заохал, поплелся в отдалении. Вместо личинок, к великому облегчению Дмитрия, там большими ломтями творога белели комья крупных градин. Муравьев – ни одного, а яйца, сплетенные по три-пять штук, лежали без присмотра.

В следующей пещере уже суетились муравьи. Точно такие же пакеты яиц облизывали, перекладывали с места на место. Некоторые яйца, нежнейше взяв в жвалы, носили по пещере, словно нянчили.

– Старшие яйца, – объяснил Енисеев, прислушиваясь. В воздухе появился новый запах. – Чем старше яйцо, тем чаще его тревожат. Скоро из него вылупятся крохотные личинки.

– Они вроде бы покрупнее, – сказала Саша медленно. – Разве яйца растут?

– У муравьев растут. Только у примитивных насекомых в яйце есть все необходимое, а у высокоразвитых…

Дмитрий ожил, не видя отвратительных личинок, сказал с подъемом:

– У курицы тоже все в яйце! Съели?

Саша сказала раздраженно, в ее глазах блеснули хищные огоньки:

– Твоей курице до муравья что плотнику до столяра!

Пора заткнуться, подумал Енисеев. Саша любую информацию воспринимает как доказательство разумности, даже превосходства муравьев над людьми. С неофитами всегда трудности…

Дмитрий же сказал с мрачным удовлетворением:

– Ладно, пусть! Червяки кончились, а яйца стерпим. Значит, скоро притопаем в королевский зал этого вывернутого наизнанку небоскреба?

Он вытащил Дюрандаль, но зацепился за стену, с проклятиями сунул обратно за пояс.

– Скоро? – переспросил Енисеев с тревогой. – Сплюнь!

Дмитрий дисциплинированно попытался выполнить приказание, удивился:

– Не получается!

– Упомянешь в отчете, – прервала Саша. Она дрожала от возбуждения. – Ребята, побыстрее бы…

Следующая пещера оказалась намного ниже. Оттуда тянуло сыростью, холодом, незнакомыми запахами. Все трое вышли из расширяющегося хода и застыли.

Знаменитая Мамонтова пещера рядом с этой показалась бы каморкой. Вместо потолка царила ночь, стены уходили в бесконечность. В призрачном привиденьевом свете, что заливал все светящимся ядом, вдаль уходило поле прозрачных столбиков – им до пояса, толщиной в руку, только верхушки заканчивались белесыми шарами, похожими на цветную капусту.

Среди марсианских растений проскальзывали легкие полупрозрачные тени. Дмитрий застыл, подняв ногу и глядя на Енисеева вытаращенными глазами, признавая за ним право отдавать самые дикие приказы.

– Не ломиться же напрямик, – решил Енисеев после паузы. – Пойдем по краю. Зал царицы – следующий! Теперь это точно.

Он буднично пошел в обход поля призраков. Дмитрий догнал его петушком, спросил потрясенно, почему-то шепотом:

– Что это?

– Где? – не понял Енисеев. – А, это… Обыкновенная плантация гриба септоспориум.

С другой стороны мигом очутилась Саша, ее большие глаза вспыхнули, как фары самосвала.

– Плантация? Это грибы культурные?

Высматривая дорогу, Енисеев забыл о намерении держать язык за зубами и ответил чистосердечно:

– Конечно. Этот сорт вывели сами муравьи. Как и весь вид.

Дмитрий шумно ахнул:

– Эти шестиногие? Фуля… фулигинозиусы?

– Ого, какая память! Еще бы и мою профессию запомнил. Многие муравьи – мичуринцы-селекционеры. Выводят такие сорта, что нам и не снилось. Это самый богатый белком гриб. Самый богатый в природе.