– Разве на этой земле нет охотников из местного населения? Даже в отеле я видел людей, которые носят белый мех этих хищников, – продолжил со мной спокойно разговаривать черноглазый мужчина, совершенно не обращая внимания на то, что хищник приближался.

И в этой ситуации меня радовало только одно – медведь не рычал и не показывал агрессии.

На данном этапе он просто пытался понять, что у нас происходит.

Но все могло измениться в одно мгновение.

И никто не смог бы сказать, когда именно это произойдет.

– Местные охотники уважают и почитают медведя. Для них именно он – хозяин здешних мест, и прежде, чем выйти на охоту, мужчины совершают ритуал, где просят прощения у души медведя. Они убивают не из жажды наживы или крови. Для них это необходимость. Способ выжить в суровых условиях. Встречая на своем пути медведя, они говорят ему о том, зачем пришли, и если медведь при этом разворачивается и уходит – они никогда не станут стрелять в спину.

Я говорила поспешно, но с чувством, желая передать этому мужчине, что их появление здесь само по себе неправильно и омерзительно. Ибо они пришли со злом. И принесли с собой только беду.

Странно, но он внимательно слушал, не пытаясь заговорить или усмехнуться.

– Тушу убитого медведя инуиты заносят в дом, как уважаемого гостя. Они предлагают ему трубку и еду, как угощали бы дорогого товарища.

Черноглазый мужчина кивнул, поднимаясь с корточек, пока сидел передо мной, и кивнул нервным друзьям, в очередной раз показывая, что, может, организатор этого сомнительного мероприятия и Заводила, но вот командовал парадом именно он.

– Если медведь захочет уйти, то мы не тронем его.

– Самир! Ты бредишь! – резко и напористо рявкнул Заводила, явно не собираясь мириться со сложившимся течением дел, и не выпускал ружья из рук. – Ты собираешься дать уйти этому крупняку из-за слов какой-то сумасшедшей бабы?!

– Да, – спокойно отозвался этот самый Самир, отчего даже в этой ситуации мне захотелось нервно хохотнуть.

Нервы у этого Самира просто стальные! Как и выдержка.

Он смотрел на приближающегося медведя без страха и агрессии.

Я бы сказала, скорее с любопытством и уважением, словно на самом деле проникся моими словами и поселил в моей душе надежду, что, возможно, не все люди стали монстрами, готовыми за деньги мать родную продать.

– А что ты говорила про проклятье? – он чуть обернулся ко мне, стоя спокойно и расслабленно, когда даже я, кажется, начинала уже нервничать. И молиться.

Судорожно и горячо, о том, чтобы медведь потерял интерес к нам и просто ушел в любом другом направлении.

– Кем мы будем прокляты, если коснемся медведя без почтения и уважения?

– Туунбаком. Демоном, сброшенным с неба великими северными богами, которые не стали мириться с его кровожадностью и силой. Это его мир. Его территория. И он не щадит никого – ни местных жителей. Ни приезжих. Он ходит по ледяной пустыне в обличии огромного белого медведя с необычными глазами.

Я старалась говорить так, чтобы посеять в гнилых душах этих людей хоть каплю страха.

Хоть долю сомнения о том, что они поступают не правильно.

И, кажется, у меня немного получилось, когда один из мужчин рявкнул:

– Может, хватит уже слушать эти чертовы сказки?!

– Уходите отсюда, пока вы еще живы! – как можно более зловеще проговорила я, понимая, что стычки не избежать, потому что любопытный медведь не собирался сворачивать со своего пути.

А это означало большую беду!

– Уходите, черт вас подери!

– Стэн, стреляй!

– Всем оставаться на местах и не двигаться! – властно и холодно проговорил Самир, даже не глядя на мужчин, которые стали пятиться назад, держа медведя на прицеле.