Это неприятно царапнуло. Мать так отчаянно бросилась спасать своего сына, а против подобного равнодушия – и слова не сказала.

– А с ним пусть Березин разбирается, – бросила Бересклет, всем весом налегая на тяжёлую дверь.

– Зря вы так, барышня, Артём – Ларина родня, градоначальника нашего, тот его во Владивосток аж снаряжал учиться, тутошний он, выучился вот… – забормотала Авдотья, показывая дорогу по коридору.

– Ему же хуже, – сухо уронила Антонина.

Пострадавший обнаружился в небольшой комнате аж с тремя большими окнами на разные стороны – нечто неслыханное по местным меркам, – но всё равно достаточно тёмной, облака с неба никуда не делись. Кажется, это была операционная, но от её вида кого-то из институтских профессоров постарше мог бы хватить удар. Грязные окна, всюду пыль. Холодно и стыло – непонятно, сколько здесь вообще не топили. Операционный стол, на котором лежал мальчишка, по краям побила ржа.

Пациент был бледным в синеву, но оставался в сознании, и по крайней мере кровь ему всё-таки остановили: на плече раскуроченной руки затянули жгут. Над мальчиком рыдали две перепуганные девицы постарше и неловко мял в руках шапку щуплый мужичок с козлиной бородой и влажными серыми глазами. Что с рукой у пострадавшего в самом деле беда – издалека видать.

Антонина поджала губы, но выговаривать за состояние операционной было некому. И приводить её в порядок, кажется, тоже.

Стоило начать составлять в голове список необходимых действий, и опускались руки. Бересклет привыкла к другим условиям и другой работе, она ведь не военный медик, чтобы быть готовой к любым обстоятельствам! И ладно бы ей пришлось вскрывать здесь труп, но лечить живого ребёнка? Дар поможет обезболить, если постараться – избежать заражения, ещё что-то по мелочи подлатать, но – и только! Всё остальное предстояло решить ей самой. Как-то. И это если в худо-бедно обустроенной операционной, а здесь…

Антонина не знала здесь ничего и никого, не понимала даже, где взять воду, но осознавала: если просто стоять посреди комнаты и глупо хлопать глазами, ничего хорошего не выйдет. Требовалось с чего-то начать, и она начала со своего пальто, вопросов и поиска запасов.

Присутствующие оказались роднёй мальчишки – отец и старшие сёстры. Все они тряслись, все с тревогой и сомнением наблюдали за столичной девицей, которая принялась осматривать шкафы в поисках чего-то, что могло пригодиться. Первым таким оказался платяной шкаф, куда Антонина пристроила пальто, шарф и берет, благо плечики имелись, а пыли внутри как будто не наблюдалось.

– Вы хотите попытаться сохранить мальчику руку? Тогда действуем так. – В отсутствие нормальных помощников Бересклет предпочла воспользоваться теми руками, которые оказались доступны.

Семейство Брагиных заметно растерялось, но перечить не посмело то ли от неожиданности, а то ли от отчаяния – было видно, насколько все раздавлены трагедией. А там и бойкая Дарья Митрофановна поддержала порыв, так что уже через полчаса операционная изменилась.

Нашёлся гипс и многоразовые шприцы, и – слава богу! – многие операционные материалы, включая паршивые бинты. Но главное – спицы и аппарат для фиксации. Совсем простой, стержневой, новые веяния и последние открытия до здешней глуши не добрались и невесть когда ещё доберутся, однако он был и задачу выполнить мог, особенно если правильно поставить и добавить гипсовую повязку покрепче, не жалея.

Обнаружились тёмные стеклянные аптечные пузырьки и порошки в бумажных кульках, но выискивать среди них нужные и проверять сохранность было некогда, тут стоило полагаться на собственные запасы. Спирта не нашлось, эфира тем более, да и белья никакого тоже, но всё равно условия оказались куда лучше, чем виделось в первый момент.