И сразу мысль: а достаточно ли я понравился её маме, чтобы она отдала за меня свою любимую дочь? Что будет, если Чайка станет моей женой, а маме её это, мягко говоря, не очень понравится? Может быть, у её мамы есть кандидаты в зятья и получше, чем я. Тогда у Чайки будет болеть Душа от того, что она обидела свою маму. Значит, хоть кровь из носа, я должен получить благословение мамы на этот брак. А заодно и папы. И значит, мне вновь пора отправляться в 1979 год.

Чтобы попасть в прошлое, нужно очень сильное, сочное, на грани галлюцинаций сумасшедшего, воображение иметь. Ведь там же, в прошлом, всё-всё другое было. Там другие запахи, звуки, цвета, даже воздух – и тот другой!

Вот на этом-то я и свихнулся. Сразу и не заметил даже своей ненормальности. С каждым разом двери в прошлое открывались передо мной всё легче, а желание остаться там становилось всё сильнее.

«Станция “Площадь мужества”». А я так задумался, что не понял, живой машинист объявляет остановки или это запись профессионального диктора. «Осторожно! Закрываются двери», – произнёс мужской баритон, искажённый плохонькой аппаратурой. Двери вагона с грохотом закрылись за моей спиной. Машинист! Значит, я попал по назначению – в 79-й, хотя… всякое бывает. Но задумался я правильно. Чтобы попасть туда, нужно об этом сосредоточенно думать. Вот я и думал о том, что сегодня 7 июня 1979 года, четверг. У меня выходной день, и я еду к проходной знаменитого ленинградского завода встречать Ларису после дневной смены. Только нельзя сразу глазеть по сторонам. Нужно дойти до эскалатора, глядя в пол, и, пока едешь наверх, вспомнить, как там всё должно выглядеть, пахнуть и звучать.

Прямо напротив выхода из вестибюля, на противоположной стороне Политехнической улицы, первый этаж дома занимает большой магазин «Хозяйственные товары». А если пройти вдоль дома и свернуть на проспект Мориса Тореза, то там на первом этаже расположился магазин «Обувь». И на улице обязательно должно пахнуть выхлопными газами. Машин не должно быть много, но этот отряд карбюраторных двигателей, питающихся бензинами отнюдь не высших сортов, придаёт городской атмосфере того времени своеобразие и узнаваемость.

Ещё не выйдя из вестибюля, я чувствую этот запашок и вижу свозь стеклянные двери, какие проезжают автомобили. Я на месте! Теперь можно смотреть по сторонам и, кстати, посмотреть на часы. Ого! Уже без десяти четыре, а первая смена на заводе заканчивается в шестнадцать десять. Так можно и опоздать. Нужно сесть в автобус или троллейбус. А деньги? Быстренько шарю по карманам и нахожу четыре рубля и прилично мелочи. Я богач!

Автобус привёз меня к заводу вовремя. Потоптался возле проходной всего минут пять, и из неё повалил рабочий люд. В основном почему-то женщины. Как бы среди этого обилия юбок и кофточек не пропустить Ларису… Не пропустил! Вон она идёт. Светлая и удивительно лёгкая. К сожалению, шла она не одна, а под руку со своей лучшей подругой Валей. Я ничего не имею против подруг моей возлюбленной, но сегодня мне нужна только она. Мы встретились, поздоровались и поулыбались друг другу.

– Дамы не собираются сейчас пройтись по «колготочным» магазинам?

Они засмеялись.

– Хочешь нас сопровождать? – весело спросила Лариса.

– Это надо же такое придумать, обозвать наши любимые магазины «колготочными»!

– Извините, извините. Не хотел обидеть ваших нежных чувств к местам продажи одежды и обуви. Просто мне нужно поговорить с Ларисой, но если у вас есть какие-то совместные планы, мои вполне можно отложить… до закрытия магазинов.

– Какой язвительный у тебя кавалер, Ларочка! – улыбаясь, говорит Валя, и тут же примирительно добавляет: – Даже если бы и были планы, я бы тебе её уступила. Общайтесь.