Лета знала, что это за кольца. Длинный меч, как и у этой парочки, у нее тоже был – прямо сейчас висел на боевой портупее наискось.

С тяжёлых и мокрых плащей ковенантеров вода стекала на пол и собиралась в грязные лужицы.

Хозяин корчмы, увидев их, шепнул что-то похожей на него девушке, и та мигом принесла на подносе хлеб, соль и воду.

– Calva, дорогие гости, – с поклоном протянула она поднос. Лета вышибла его резким движением руки. Хлеб упал в грязь.

– Неси аковиты. И горячего мяса. И быстрее! – гаркнул Череп, и у девушки от страха подогнулись коленки. На нетвердых ногах она побежала к отцу.

Кот с ухмылкой подошёл к одному из столов и похлопал пейзанина, сидевшего на лавке. Пейзанин вздрогнул, вжал голову в плечи, подхватил свою тарелку и быстро-быстро убрался.

Ковенантеры снимали плащи, отстегивали и клали рядом с собой мечи. Трактирщик лично принес им кувшин ржаной водки и расставил глиняные стаканы. Лета велела ему накормить и обустроить лошадей и просушить одежду.

В корчме было тихо.

– Ничего-ничего, сейчас мы тебя согреем, – бормотал Амбро, высекая искры кресалом и подпаляя трут. Он надеялся, что дрова не слишком успели отсыреть. Девушка-этек сидела на коряге, которую он для нее притащил, и дрожала всем телом. При взгляде на нее он испытывал острые приступы жалости.

Даже куртка, которую он снял с себя и набросил ей на плечи, не очень согревала ее.

Наконец получилось раздуть огонек, и парень уложил его на гнездо из небольших веточек. Начал делать из таких же шалашик сверху. Вскоре костер неохотно, дымно, но вполне себе разгорелся.

Пришлось стянуть с себя мокрую рубашку и вертеться перед огнем, подставляя то грудь и руки, то зябнущую спину.

– Ты говоришь по-керронски? – спросил он.

– Да.

– Как тебя зовут? Я Амбро.

– Я Анзу.

– Хочешь есть, Анзу? У меня тут есть немного сушёного мяса, а ещё я собрал грибов. Сейчас нанижем их на прутик и поужинаем.

Бурчание в животе девушки говорило само за себя. Хлопнув себя по лбу, Амбро вспомнил, что во фляге осталось немного цетрового вина. Он дал ей выпить, и стало понятно, что алкоголь оливковая незнакомка ещё ни разу не пробовала. Но, однако, ей понравилось. Ещё бы! Нет такого человека, кому бы не понравился вкус цетры. Хотя, в некотором роде, она и не человек.

Грибы съежились на огне и капали соком. Вместе с мясом и глотком напитка получился очень даже неплохой походный перекус. Свежий воздух, костер и усталость любую пищу делают гораздо вкуснее.

– Расскажи мне, кто ты и откуда, Анзу, – попросил он, когда они поели. Как можно было надеяться, вино должно было разогреть собеседницу.

Она молчала, настороженно глядя на него.

– И так понятно, что ты – беглая рабыня, – сказал парень, и этек вздрогнула. – Не бойся меня. Для меня это ничего не значит. Я не собираюсь хватать тебя и отправлять обратно твоим хозяевам. В детстве я тоже, можно сказать, был рабом. – Он схватил зубами ещё один гриб с прутика, прожевал. – Меня держала при себе одна уродливая старуха по имени Мегра и заставляла целыми днями чистить рыбу, пока я не подрос и не сбежал. Можно сказать, у нас с тобой очень похожая история.

Кажется, Анзу немного собралась с духом.

– Меня выдали замуж, – сказала она.

– И что, это так ужасно? По-моему, все девушки выходят замуж рано или поздно. Ну, или почти все.

– Когда в гетто приходит белый мужчина, он приносит свадебный подарок и дает его старейшине. Говорит, что хочет взять девушку замуж. И тогда старейшина это разрешает. Только это все неправда. Белый человек забирает нас к себе, и там у него много таких же. Девушки много работают, носят плохую одежду, их бьют, а когда хотят – берут силой. И тогда никто за тебя не заступится, потому что старейшина уже взял свадебный дар, – ее голос с очаровательным шипящим акцентом был мелодичен и напоминал какой-то медовый напиток. Глаза Анзу заблестели в отблесках костра. – А я не хочу. Не хочу быть рабыней белого человека, не хочу обратно в гетто, где тебя продают за пару железных топоров и отрезов ткани.