Блондинка Шура должна была сказать, что девочки её дочки. Девочкам строго наказали тётю Шуру называть мамой, а маму «тётей Верой». Девочки в такой ситуации взрослели быстро, не по годам. Твёрдо уяснили, что при появлении немецкого офицера, быстро прошмыгнуть мышками, исчезнуть и затихнуть.

Основная проблема складывалась вокруг бабушки Златы Шмулевны, её характерная внешность в сочетании с явно выраженным «одесским» акцентом сдавали её по полной. Перебрали разные варианты, но потом просто отселили её во двор, в летнюю кухню и запретили вообще открывать рот, произносить слова. С этого часа она глухонемая, слабовидящая старуха.

Вере лучше рано уходить в госпиталь и возвращаться по темноте. Госпиталь во время оккупации не закрыли, врачи и персонал продолжали работать.

Планы, это всегда хорошо, только реальная ситуация чаще развивается по третьему, непредсказуемому сценарию. Поселившейся немецкий офицер, в первый же вечер попросил всех выйти и представиться. Скользнув взглядом по Вере и Шуре, он очень обрадовался при виде двух очаровательных девочек. Они напомнили ему двух deutsches Madchen, его дочурок, живущих в Саксонии. Офицер проникся к ним отеческой заботой, сразу поручил своему денщику следить за чистотой детской одежды и особенно обувью. Уж очень он хотел видеть в ней. Возвращался со службы, поужинает, посадит на колени маленькую Наточку, угощает хлебом с маслом, шоколадом. Достанет семейную фотографию, показывает и что-то говорит на немецком.

Вера подслушивала и перевела, что говорит офицер. У него в Германии такие же две девочки, он их любит и очень скучает. Говорит, уже скоро война закончится, к нему в этот посёлок приедет жена с детьми и он обязательно познакомит Наточку со своими дочками. Офицер хоть на часок хотел воссоздать себе традиционный семейный уют. Забывался, что вдалеко от своего родного дома, но совсем рядом со смертью.

Жизнь под одной крышей с нацистом усложняла ситуацию. Ребёнок мог что-то сболтнуть лишнее и тогда всё могло рухнуть в момент. Шура, с замиранием сердца наблюдая со стороны за сидящими на коленях у офицера дочками. В такие моменты ей мерещилось, как прибегает денщик, нервно что-то докладывает офицеру, тот брезгливо отшвыривает девочек.

Денщик хватает детей и бросает на растерзание голодным кавказским волкодавам, а Веру и её маму вешают в саду на ближайшем дереве.

Но, умненькие девочки чётко выполняли все распоряжения, которые перед сном им нашептывала мама. Бабушка тоже мужественно молчала, замоталась платком под горянку и не реагировала ни на что. Прошмыгнёт по двору к себе в сарайчик и копошиться там. Каково было женщине всё время держать язык за зубами. Это был подвиг во имя жизни дочери и внучек.

Надо сказать, что немецкий гарнизон вел себя в Майском поскромнее. Командующий южного направления, Feldmarschall von Kleist приказал не обострять отношений с кавказскими народами. Солдаты у местных покупали на рынке молоко яйца, фрукты за рейхсмарки. Сам генерал посещал мечеть, общался со старейшинами, рассказывал о политике германии на Кавказе.

Вера рано уходила в госпиталь, возвращалась поздно, старалась не пересекаться с постояльцем. Работы в госпитале было много и её поведение не вызывало подозрений у денщика. Он обратил на это внимание. – Sehr Gut! Arbeit macht frei.

Санитарка Вера примкнула к группе врачей, которые занимались подпольной деятельностью. Приписывала в ведомости высокие температуры характерные для инфекций, больным ставили фиктивные диагнозы и переводили в инфекционное отделение. Так молодые люди получали отсрочки на работу в Германии.