с трепетной заботой землелельца
изнывает по своим парням…
Н. Мочалину
Каждый миг мы вздохом наполняем,
зная и не зная, что живём.
Лучшие часы всегда по краю…
Иссякает время-водоём.
Иногда, на это покушаясь,
кто-то, из далёких от любви,
забирает то, чего не знает,
всё, чего не ведает, творит.
Лучшие из добрых и больших
сердцем и вместимостью объятий,
уходя, уносят часть души,
оставаясь в памяти, и, кстати,
из таких – готовых на добро,
состоят теперь родные сёла.
Где их имя помнят, там светло.
Пусть и сосны мрачны, как костёлы…
Розовый румянец добряков,
их глаза без подлости и фальши
остаются в памяти веков,
остаются сокровенным нашим.
«Дядя Коля» звали мы тебя,
потому что выше всех из школы!
Жаль, что сила молодых ребят
не решает часто очень много…
Жаль и то, что снова нам, скорбя,
видеть слёзы Матери и братьев…
Жить и жить бы! Только нет тебя.
Горе – наше общее проклятье.
Панихида
Мир вокруг – к своей цели… Апрель.
Не по случаю птицы запели,
верба с ветром весеннюю трель
гонит в рядом стоящие ели.
Проезжающий изредка кто-то
по картавому твёрдому снегу
заполнял натюрморт дискомфортом.
Эхо мчалось по талому брегу.
Неподвластен таро или магам
каждый миг бытия – абзац.
Робко таял небесный кварц.
Развевался с балкона флагом
чей-то светлый кусочек белья…
В общей скорби стоял и я.
О густой поминальный ладан
синий бархат стучал, блестя.
Было стыдно поднять глаза,
потому что мы живы. Горе
неожиданно, как гроза
над безлюдным открытым полем.
Было слышно: «Блажени плачущии,
яко тии утешатся скоро».
Покидали безмолвное кладбище.
Облака закрывали створы.
Повзрослели, поди, в разы…
За полуднем успели к дому.
Край деревни – светлей бирюзы.
Тает лёд, и звенят оковы
о неровность его борозды.
И дома вдалеке, что коровы.
Только изредка где-то дым.
Вот и шанс выпадает новый.
А собрал нас на встречу ты.
Кто бы знал, что года суровы…
Живу я
Небо открыло рану
от Солнца – ножевую.
Разбудило сегодня рано,
прошептав, что живу я.
Луч проскользнул едва
через окна к тумбе,
а мир зашумел: «Вставай»,
зажигая в румбе.
Только и нужно-то,
в самом деле,
счастье наружное
запечатать в теле.
Сделать себя частью света
совсем несложно.
Главный из всех секретов —
живи как должно.
Именно, что «живи»,
плечи расправив гордо,
Человеком себя зови.
Но такого сорта,
чтобы сказали как-то:
«Категории первой был человек.
Работал порой без зарплаты,
чистым был, словно снег»
(хоть снег, к сожалению,
тает и хрупкости тоже хватает).
Поэтому, будь из воды
хоть на сто процентов!
Утром проснись молодым
и живым, и ценным…
Небеса
Знаешь, всё когда-нибудь закончится.
Обретём свободу мы с тобой.
Глядя, как весь мир от смеха
корчится,
хочется им крикнуть всем: «Отбой!»
Хочется их побудить одуматься.
Весело всё время отчего?
От вина, раздора и беспутицы?
От обиды? Только на кого?
На себя же! Зеркало возмездия
отражает правду бытия.
Чисты на Земле одни созвездия,
что ныряют в летние моря.
Я смотрю на лица. Люди прячутся.
И всё время нам не по пути…
Мы идём по жизни. Кто-то – каяться,
кто-то – чтобы просто так идти.
Знаешь, всё когда-нибудь закончится.
Мама, помолись за нас двоих…
Небеса вот-вот мне вновь откроются.
А сейчас мне стыдно видеть их.
Жил был я
Всем тем, кто вышел добровольно
из списка «вечно дорогих»,
всем тем, кому я сделал больно,
когда разбил надежды их,
я говорю «спасибо», всё же.
За то, что были иногда
всего, что видел я, дороже,
что с ними я делил года.
Но был мой взгляд немного уже,
чем ваш на эту жизнь обзор.
Я видел меньше, да и хуже.
И получил свой приговор…
Всем тем, кто вышел добровольно!
Им не желаю вспоминать,
что жил-был я… вполне достойно
того, чтоб их когда-то знать.
Спутник
Был этот звук когда-то мне дороже