Запунцовевший Геночка роняет слезу:

– Правильно, товарищи! Будем давать друг другу телеграммы и писать письма, а?!.. И давайте в честь нашей дружбы закажем музыку!

– Превосходно, мой мальчик! Но какую? “Бригантину” уже кто-то заказал.

– Подойдет и какая-нибудь старая добрая песня о море, – солидно изрекает Моцарт.

– А что?! “Вечер на рейде”?! – предлогает Геночка. – Подойдет?

– Конгениально! – подводит черту Соха.

Выпростав из бумажника трешку, он снимается с якоря, долго втолковывает что-то ударнику из джаз-квартета на эстраде. Едва Соха успевает достичь своего места за столом, как оркестрик дружно и в меру самозабвенно начинает выводить старый, почти забытый мотив:

Воздушное создание с мясистыми коленками теперь не имитирует Пьеху, поскольку такой песни у той в репертуаре нет; голос от того несколько меняется, и в лучшую сторону. О чём, верно, аппетитная девушка даже не подозревает:

И ранней порой Мелькнет за кормой Знакомый платок гол-лубой!..

– Вира, парни! – поднимает бокал Соха.

«Золотой Рог» гудит, точно улей. Здесь пахнет уже не сливками великосветского общества, коньяками белогвардейцев, французскими духами нэпманов и нэпманш, а трудовым потом и тройным одеколоном современного простого люда, ибо теперь под старой вывеской гужуется она – новая генерация, которая еще не знает, как ее назовут в истории, и потому так самоуверена и беззаботна до чертиков.

Покинув шумный ресторан, мы обнаруживаем, что на улице, в ночной город, красиво паращютирует пушистый снег. Мы рады ему и не рады. Нам надо ловить “мотор”. А во Владике за полночь, как утвержает Сохов, это дело совсем не простое. Тем более – в снегопад.

Наконец, двое пьянчуг, вынырнув из «волги», кидаются к дверям ресторана. Ясно: не хватило выпивки, приехали пополнить арсенал. Седовласый щвейцар в адмиральских лампасах естественно им не рад. Ну, ладно бы пытались взломать дверь с помощью десятирублевой купюры, ан нет – оказывают силовое давление.

«Адмирал» прячется за стеклянной дверью и грозит оттуда кулаком.

В это время мы пытаемся уломать таксиста. Он поддается, но с трудом:

– В парк, ребята, пора…

Швейцару однако надо открывать дверь, чтобы выпускать покидающих ресторацию. Он приоткрывает створки настолько, чтобы молодая дама могла протиснуться не измяв прически и не потеряв шиньона. Мы видели эту заплаканную даму в зале, она танцевала с капитаном третьего ранга. Теперь вероятно они поссорилась, или девушка просто крутит “динамо”. Двое пьянчуг успевают воспользоваться приоткрытой дверью и засовывают туда ногу. Дама с модной прической летит в сугроб. Разумеется, этим ребятам сейчас нужна только выпивка, им плевать на этикет.

Мы все это наблюдаем, торгуясь с неподатливым таксистом. Они все такие, таксисты, ночью.

Расстановка сил у дверей ресторана меняется. На помощь швейцару приходит кап-три, сбежавший по лестнице в одном кителе. Он хочет вернуть свою подругу. Но сначала надо справиться с хулиганами. Завязывается короткая потасовка, кап-три вслед за дамой бороздит форштевенем сугроб.

Мы наполовину уже овладели таксомотором, то есть – Геночка и Моцарт уже там, а мы с Сохой – еще на улице.

Кап-три отряхивает себя и свою подругу от снега и оглядывается по сторонам, ища подмогу. Взгляд его останавливается на нас.

– Товарищи офицеры! – кричит он, признавая в нас своих коллег. – Помогите! Видите, что творится!..

Мы в гражданской одежде, но мы офицеры. У нас за плечами крейсер “Фрунзе” на севастопольском рейде и тральщик “Всеволод Вишневский” в Стрелецкой бухте. И нам льстит, что нечто уже выдает в нас офицеров, хотя звание нам присвоено не так давно, и не очень высокое – «микромайоры», то бишь – младшие лейтенанты. В общем, мы не вправе игнорировать призыв кап-три. Тем более он с прекрасной дамой. В два прыжка мы оказываемся у дверей ресторана.