– Да, светлейшая госпожа! – говорю радостно. – Это площадка. А тут, сбоку, Жоанна, режиссерша, только сейчас ее не видно.

– Вы были явно довольны своим успехом, – говорит она. – Почему же оказались в минусах? Конфликт с этими вашими телевизионщицами?

– Нет, что вы, я бы не посмела. Даже наоборот, я с огромной радостью – все, что говорили, честное слово. Четыре килограмма долой, одну морковку ела, а они ногой под зад, словно я дешевка какая. Вот, теперь в салоне приходится потеть, пиписьки с рудиментами теребонькать…

– Об этом как-нибудь потом, – сказала она. – А сейчас я хочу поговорить с вами о Дашери Крис.

Тут сердце у меня и екнуло. Ненавижу, когда меня спрашивают про Дашери. Вообще, вся эта история с браком – больная тема.

– Светлейшая госпожа куратрица, – говорю. – Я же ведь уже только что вашей симпатичной секретессе все как есть объяснила. Поймите, у меня тогда был сложный период, но я выполнила все указания, и над крео продолжаю работать, вот даже скоро защиту думаю ставить…

– Тем не менее, расскажите мне о сестре Крис, – говорит мне куратрица. – Вы ее хорошо знаете?

– Куда уж лучше? – говорю. – Мы подруги с детства.

– Значит, вам приходилось работать с нейрокодами, которые она создала?

Голос у нее спокойный, но мне все равно стало не по себе.

– Пардон, – говорю. – Не поняла вашего вопроса.

– На каком уровне вы владеете языком улыбок? – спрашивает она.

– Ни на каком, – говорю. – Я не пользуюсь ничем таким, мне это без надобности.

Она прищурилась.

– То есть, вы хотите сказать, что много лет дружите с самой одаренной в мире постановщицей улыбок, у которой огромная очередь клиенток, и даже хотя бы на базовом уровне не освоили ее техники?

– Нет, – говорю. – Просто не мое это. У меня и так целых две профессии – клип-модель и… Ну, вы сами знаете, светлейшая госпожа. А в чем, собственно, дело?

– Давайте еще раз посмотрим на экран, – сказала куратрица.

Я повернулась к головиду. А там – Дашери.

«Не поверите, но вам уже все известно, – говорила она кому-то, кого не было видно. – Проблема только в том, что куски информации разрознены. Иначе говоря, вы хорошо знаете слова, но не усвоили грамматики».

Я узнала салон «Пазифея». Дашери улыбнулась, и тут как раз весь экран заслонил затылок какой-то блондинки – и снова пропал.

«Две декады обучения, – сказала Дашери, – и вы – хозяйка любой ситуации».

Я сто раз видела, как Дашери обхаживает новых клиенток, и мне это никогда не нравилось. Пускай я и несерьезная, пускай тоже иногда фокусничаю и придуриваюсь, но чтобы нарочно освоить какой-нибудь манипулиринг – нет уж, простите. Терпеть не могу, когда кто-то на кого-то давит, а тем более тайком. Видно, не в том веке я родилась. Конечно, считается, что улыботворчество – искусство из искусств, и все, кто его преподает, великие художницы и чуть ли не гении, стало быть, все они экстра-мими и мысли их – сама небесная чистота. Но при всей моей любви к Дашери я не могу уважать манипулиринг, потому что считаю все это нечестным. Ведь если ты кому-то что-то внушаешь, то она из-за тебя уже не может поступить по-своему. Это как если играть в шахматы и незаметно переставлять фигуры противницы. Какой в этом смысл? Получается ведь, будто ты сама с собой играешь.

Хотя, я все же усвоила несколько базовых лыби, но это вышло совершенно случайно. К тому же применять их отваживалась только к престарелым бучам на сеансах эротинга.

Надо сказать, что при виде Дашери сердце мое забилось чаще, но я не дала чувствам завладеть разумом. Тем более, мне было уже окончательно ясно: это не общевоспитательный разговор, куратрице от меня нужно что-то конкретное, и просто так она меня не отпустит.