– Дайте же и мне посмотреть, – толкалась выпускница драмы Маруся Пуаре. – А наследник приехал?

– Быстро покиньте сцену, – раздался строгий приглушенный голос старшей воспитательницы Ирины Леонидовны, и все сразу бросились врассыпную.

Зрительный зал учебного театра вмещал в себя только три ряда кресел. Но зато сцена была самая настоящая: с рампой газового освещения, декорациями и занавесом.

Пока выпускники волновались за кулисами, в зале уже расположился император Александр III с императрицей Марией Федоровной. Рядом с отцом устроился в креслах первого ряда наследник Николай. Были здесь и родные братья государя Владимир, Сергей, Алексей и Павел Александровичи. Все они были со своими женами, среди которых особо выделялись супруга великого князя Сергея Александровича своей красотой и жена великого князя Павла Александровича своим большим животом, так как была на восьмом месяце беременности. Кроме них приехал посмотреть на выпускников училища и великий князь Михаил Николаевич Романов со своими сыновьями. Их у него было четверо. Все они по родству приходились дядями наследнику, но по возрасту почти не отличались от него. Мало того, великий князь Сергей был даже младше Николая, поэтому отношения между наследником и братьями Михайловичами были скорее дружеские, чем напоминали бы отношения между дядями и племянником.

Места в зале заняли также Директор Императорских театров Всеволожский, главный балетмейстер Мариус Иванович Петипа и несколько ведущих актёров Императорских театров Петербурга, получивших на это специальное разрешение от дирекции. Среди них был и Кшесинский. Он посещал выпускные экзамены каждого из своих детей и, конечно, не мог пропустить выпуск из училища своей принцессы. Удобно устроившись в положенном для артистов последнем ряду, Феликс Иванович с удовольствием любовался мощным затылком императора, пока не подняли занавес и выпускники драмы не начали водевиль.

За сценой было слышно, как весело зрители принимали спектакль и как громко хлопали в конце. Выпускники балетного класса терпеливо ждали своего часа.

Антракт оказался не долгим.

Чем ближе был выход на сцену, тем становилось всё волнительнее. У Мали даже слегка пересохло в горле, и она попросила обслуживающую их горничную принести воды. Сделав несколько глотков, девушка отставила стакан и, встав на пуанты, проделала несколько батманов сначала правой, а затем и левой ногой. Перова, глядя на Матильду, тоже стала разогреваться, приседая в плие.

– Я так волнуюсь! – дрожащим голосом проговорила она. – Даже ноги дрожат.

– Я тоже волнуюсь, – призналась Маля. – Только у меня ноги не дрожат. Я, наоборот, полна сил! Это волнение – как вдохновение!

– Чудная ты, Маля, – проговорила Перова.

Соня Перова была девушкой очень спокойной и уравновешенной, прекрасно пела красивым контральто, и многие считали, что ей надо было заканчивать не балетное, а актёрское отделение, где она быстрее бы сделала карьеру, выступая в водевилях. В своё время так поступили с Марией Савиной. После второго года занятий балетом, обнаружив у неё на уроках вокала необыкновенный по тембру голос, девочку перевели на актёрское отделение, и теперь она уже много лет была одной из самых знаменитых актрис Александринского театра. Но родители Перовой не слушали этих доводов. Они считали, что танцевать в балете благороднее, чем исполнять всякие там водевили, а потому и воспротивились переводу дочери. Матильда слегка завидовала голосу Сони, а та, в свою очередь, завидовала успехам Матильды в танце. Вот и сейчас Перова восхищённо смотрела, как, крепко стоя на пуантах, Матильда легко кидала батманы на девяносто градусов.