Тут дверь в балетный класс открылась, и на пороге возникла старшая воспитательница Ирина Леонидовна.

– Прошу прощения, Лев Иванович, мадемуазель Кшесинскую вызывают на репетицию в театр.

Это было так неожиданно, что даже Иванов растерялся.

– И что же, ученица подготовительного класса может репетировать в театре? – изумился он.

– Куклу марионетку в «Дон Кихоте», – поведала мадам.

– Но ведь эта партия танцуется на пуантах! – ещё больше изумился преподаватель.

– Её отец уверил господина Петипа, что она стоит на пуантах, – ответила Ирина Леонидовна и, уже обращаясь к Мале, спросила: – Мадемуазель, это так?

– Да, – радостно сообщила Маля, вся в предвкушении встречи с самим Петипа.

Она была безмерно счастлива. В восемь лет с ней случилось то, о чем ещё недавно лишь мечталось! Она вышла на сцену театра!

Подготовительный год учебы проходил для Матильды весело и легко. Незаметно пролетела осень и наступила зима с радостными праздниками Рождества, Крещения и Масленицы. С нетерпением все вокруг ждали прихода весны, но в первый же свой календарный день она началась со страшной новости. Около двух часов дня, во время занятий по французскому языку, в класс, еле сдерживая слезы, вошла одна из воспитательниц.

– Только что на его величество Александра II было совершено покушение. В тяжелом состоянии государь доставлен во дворец. Все занятия отменяются до особого распоряжения.

А уже в три часа тридцать пять минут стало известно, что император скончался. В траурные дни были отменены все спектакли в театрах, уроки в университетах, гимназиях и училищах на всей территории Российской империи.

На девятый день после покушения с утра над городом сплошной стеной кружил снег, подгоняемый сильным ветром. Снег настолько завалил дороги, что они абсолютно сравнялись с тротуаром, и дворники не успевали расчищать его. Многие извозчики застревали в заносах. Кшесинские накрыли стол, чтобы помянуть государя, ожидая в гости крестного Леонида Генриховича и друга отца Пирогова. Певец хоть и жил в двух кварталах от них, всё равно опоздал к назначенному часу.

– Извините, – пробасил он, входя в квартиру весь покрытый снегом. – Пришлось идти пешком. Ни одного извозчика!

– Ничего страшного, – успокоила его Юлия. – Крёстный тоже запаздывает.

– У него своя карета, так что как-нибудь доедет. Хотя, правду сказать, видимости никакой. Кругом белым-бело, – снимая свою шубу, сказал Пирогов. – И я как Дед Мороз. Тоже весь белый.

– Давайте шубу сюда, Иван Семенович – протянула руку горничная. – Снег надо стряхнуть хорошенько, а то растает в тепле и станет ваша шуба мокрой.

– Спасибо, милая.

Маша понесла шубу на черную лестницу отряхивать, а Феликс повел заледеневшего друга в гостиную – выпить аперитивчик, как он выразился, для «сугрева».

Вскоре появился и еле доехавший по снежным заносам до дома Кшесинских крёстный.

– Кучера с лошадьми я домой отправил, – сообщил Леонид Генрихович. – Пусть в конюшне отдохнут, а то на улице ужас, что творится. Мартовские метели такие злые! Просил подъехать за мной только к девяти вечера.

– И правильно сделал! – одобрил его Феликс. – Мы с Иваном в гостиной пьем аперитив. Присоединишься?

– Всё. Больше никаких аперитивов. Прошу к столу, – сказала Юля, распахнув двери в столовую.

Гости, да и сами хозяева, успели к этому времени изрядно проголодаться, а потому, подняв первую рюмку за упокой души государя, сразу приступили к еде. Степанида постаралась и наготовила много разных вкусных блюд, среди которых были и положенные в этом случае блины, кутья и кисель. Уже начался Великий пост, но в такой день он был послаблен, и кроме постных блюд, на стол подали рыбу и вино. В окна били хлопья снега, завывал ветер в печных трубах, а в столовой было светло, тепло, и только тот повод, по которому собрались друзья, был грустным.