Сейчас, оглядываясь назад, я не понимаю, как умудрялась совмещать семью, хозяйство и две работы. Вторая появилась как-то вдруг, и я сама не поняла, как «прибилась» к Социальному отделу епархии (очередная цепь «совпадений и случайностей», иногда весьма забавных). Новое дело увлекало, но я не была готова бросить любимых студентов и около года разрывалась между преподаванием и социальной работой. В конце концов муж потребовал, чтобы я выбрала что-то одно, и я все-таки решила уйти из института.

Это была лукавая уступка. Я понимала, что при такой колоссальной нагрузке мне банально не потянуть защиту, которая к тому же требовала серьезных финансовых вложений. А без диссертации на кафедре меня никто долго держать не будет. А тут вроде, и неуспеха избежала, и мужа послушалась, заработав плюсик к «облико морале» православной жены и матери (сколько же мусора было тогда в моей голове!).

Новая работа захватила меня по самые уши, но я переоценила свои силы и, как следствие, через несколько лет выгорела. Я просила передышки и вразумления, и Господь послал мне сына. И я снова была рада возможности ничего не решать, а свалить все на беременность, которая помогла уйти с интересной, но изматывающей работы.

Впрочем, поначалу я здорово испугалась – а если моей любви не хватит на всех? А если родится мальчик, а я совсем их не понимаю? В том, что я ношу мальчика, я почти не сомневалась. Это удивительно, непостижимо и необъяснимо, но я всегда чувствовала, кто у меня под сердцем: дочь или сын.

Некоторые знакомые, приметив мой округлившийся животик, удивленно пожимали плечами, силясь понять, чего нам так неймется – на дворе очередной кризис со всеми вытекающими, а мы тут опять рожать вздумали. К счастью, таких было немного – верующие люди все-таки относятся к чадородию иначе.

После переезда я снова начала петь на клиросе в новеньком крохотном храме, который открылся рядом с домом. Служили там только раннюю литургию по воскресеньям и большим праздникам, но для меня и это было большим утешением.

Именно тогда сынок впервые меня удивил. Стоило мне взять фальшивую ноту (что для меня не такая уж и редкость), как я тут же получала ощутимый пинок изнутри. Регент подтрунивал надо мною, приговаривая, что хоть так я научусь петь верно.

На хоры надо было забираться по почти отвесной лестнице и после протискиваться через узкий люк. В конце моей беременности певчие начали устраивали шуточные пари: сначала о том приду я или нет, а потом пролезу ли я в этот люк или застряну.

Недели за три до предполагаемых родов они звонили каждый день с единственным вопросом: «Как дела?». На это я неизменно отвечала: «Еще не родила. Как рожу – так скажу». После литургии на праздник Петра и Павла все дружно сказали, что, если не рожу, чтобы на следующую службу даже носа не показывала – надоело им переживать за меня. Посмеялись и отправились по домам.

И вот сижу я вечером в кресле и довязываю свитер дочке. Из-за сильных отеков в последние месяцы я ходила с большим трудом и практически целыми днями сидела и вязала как одержимая – непреодолимая тяга к вязанию стала моим «беременным бзиком». Научилась вязать шапки, носки и варежки, о чем мечтала несколько лет. И когда мне осталось только собрать уже готовые детали, все и началось.

Но все было не так! Обычно схватки у меня стартовали неизменно в 5:30, а тут восемь вечера, да еще и воды отошли! Такого не было никогда. Я в полном смятении и страхе позвонила своему врачу, задав самый дурацкий в мире вопрос: «А может это не ОНИ?» На что она мне бодро сказала: «Вызывай скорую». Скорая приехала через 20 минут, а пешком до роддома было бы идти от силы минут пятнадцать. Из-за этого никак не хотели брать в машину мужа, но он еще тот жук – сумел уговорить.