Но ни он, ни один из его сопровождающих не остановился.

- Заткнись, дракайна, не то твой сыночек не доживет до казни и помрет уже этой ночью, - прохрипел голос со стороны противоположных казематов, и я невольно повернулась.

Не странное обращение «дракайна» заставило меня обернуться – хотя сквозь панику я уже начинала спрашивать себя, почему «грязноволосый» называл меня чужим именем, – а угроза убить моего сына.

Хотя... моего ли? Может ли такое быть, что меня с кем-то перепутали? Драцена ун Варнгольц – кто это? А ведь если задуматься...

Этот человек ни разу не упомянул имени моего сына. Я заставила себя успокоиться и напрягла память. На рассвете должна состояться казнь. Но мальчика, которого собираются казнить, зовут... Дрейк? Кажется, так сказал «грязноволосый»?

Это было нехорошо, неправильно, но в этот момент у меня отлегло от сердца, даже ноги едва не подкосились от облегчения. Эти люди говорили о другом ребенке! Не о моем сыне!

Неужели...

Я нашла взглядом мальчика в камере напротив – он все так же сидел, сжавшись и не открывая глаз, как будто надеялся, что весь окружающий его ужас вот-вот исчезнет.

Этого мальчика собираются казнить? Безумцы. Чудовища. В чем может быть виноват ребенок? Испуганный, совсем еще маленький – он ведь примерно того же возраста, что и мой Денис.

Мне было жаль его так сильно, что в груди все сжималось, но в то же время... Я испытывала стыд и радость, что не моего сына ждет такая ужасная участь.

Однако где же Денис? И где оказалась я?

- Смотришь на него? – снова донесся до моих ушей хриплый голос, и, чуть подняв взгляд, я увидела нависающего над мальчиком оборванца с грязным лицом и грязной бородой; он ухмылялся. – Ну смотри, смотри. В последний раз видишь ублюдка своего.

- Вы ошибаетесь, - сказала я. – Это не мой ребенок. Произошла какая-то ошибка.

Оборванец засмеялся кашляющим смехом.

- Ошибка, говоришь. Значит, если я немного позабавлюсь с ним, ты не будешь против?

Я нахмурилась.

- Позабавитесь? Что это значит?

- А что ты так заволновалась? – продолжал кашлять своим смехом оборванец. – Все-таки боишься за своего сыночка?

- Это не мой сын, я уже говорила. Но даже так... Это ребенок. Всего лишь ребенок. И если вы собираетесь мучить ребенка...

- Ребенок?! – оборванец захохотал, и теперь его смех напоминал громкое карканье воронья. – Ну так я и поиграю с ним, как с ребенком!

- Постойте...

Однако оборванец меня уже не слушал. То кашляя, то каркая своим жутким смехом, он принялся тыкать в ребенка пальцами и пританцовывать вокруг него.

- Эй, драконье отродье! – кричал оборванец. – Ну-ка, где твои крылья? Большие крылья, на которых летают драконы! Ну-ка, покажи? А-ха-ха! Ну-ка покажи!

Ребенок начал скулить, словно испуганный щенок, и в отчаянии закрыл голову руками.

- Покажи! Покажи! Покажи! – кричал, хохоча оборванец.

Прыгая вокруг мальчика, он подцепил руками рваную грязную накидку и изображал взмахи крыльями. Ткань накидки издавала звуки, похожие на хлопки, топот оборванца был похож на ритуальный танец дикаря – даже мне было не по себе от этого зрелища. Как же страшно сейчас этому ребенку?

- Остано!.. – пыталась крикнуть я, однако...

В тот же миг раздался голос ребенка, который истерично закричал, словно в припадке:

- Это летучие мыши! Летучие мыши! Мама! Мама! Мамочка, мне страшно!

Слова, которые я собиралась выкрикнуть, застряли у меня в горле. Воздух в легких обратился в камень. Я не могла дышать. Смотрела вперед и не верила – ни своим ушам, ни своим глазам.

Прямо передо мной был совершенно незнакомый мне ребенок, но... То, что он сейчас сказал...