– Не стесняйся. Ешь все, что захочешь. В меня все равно столько не влезет.

Придворная улыбнулась и более уверенно принялась за еду. Она положила сыр на кончик языка, и пока жевала, на лице ее отразилось истинное блаженство. Фиска взяла еще один кусок. Затем еще. Закинув очередную порцию в рот, прислужница вдруг опомнилась, что стоило бы оставить немного госпоже, но та, наблюдая за ней, заметила ее смущение.

– Ты никогда не пробовала сыр? – ласково спросила Эзеркиль.

– Никогда. – призналась Фиска. – сыр, который готовят наши повара – только для господ.

– Что же ты ешь?

– Овощи, каши и хлеб. Иногда нам выпадает возможность отведать мяса, но такое бывает нечасто.

– Ну, значит сегодня у нас праздник. – улыбнулась имперская Мать.

Несмотря на свою необразованность, Фиска оказалась интересной собеседницей. Она отличалась остротой ума и нестандартными взглядами на жизнь. В этот вечер девицы смогли узнать друг друга получше, и если Эзеркиль почти целый час вспоминала своих родных, то Фиска по большей части рассказывала госпоже о замке и его традициях. Поначалу юная Императрица старалась слушать внимательно, но в душе росло ощущение скуки, от того, что ее это совершенно не интересовало. Гораздо увлекательней для Эзеркиль было узнать о прошлом своей придворной. Забраться в самые потаенные уголки ее души. Раскрыть секреты и тайные желания.

– Почему ты ничего не рассказываешь о своей семье? – спросила госпожа, когда Фиска наконец замолчала.

– Потому что мне нечего рассказать. – пожала плечами служанка, – мою мать убили, когда я была помладше, а отца я не знала.

– Какой ужас…кто это сделал?

– Варвары с юга. Они привезли меня на рынок и выставили на торги, вместе с другими рабами. Отец Беренгара увидел запуганную девочку и пожалел. Он выкупил меня и привез в свой замок. Я прислуживала его сыну, пока он не женился и не передал меня в ваше распоряжение.

– Дорогая, это ужасно! Почему же Император позволяет такому случаться?

– О, не волнуйтесь, госпожа, по указу Камады старшего, убийцы моей матери были найдены и перебиты. Но по всей Империи существует множество других варварских братий. Едва ли Императору под силу искоренить их все.

Эзеркиль задумалась.

– Да. Наверное, ты права. Едва ли. А что на счет замужества или детей? – поинтересовалась собеседница, – неужели никто не приглянулся тебе за все эти годы?

– Ох, госпожа, – выражение лица Фиски стало еще печальнее чем было, – я не могу иметь детей. Эти варвары лишили меня этой возможности…Они что-то сделали со мной…нечто ужасное… – ее голос дрогнул и из глаз потекли слезы.

– Все, что я помню, это как проснулась в каком-то подвале, прикованная к холодному столу…рядом стояло двое мужчин, и они говорили о том, что дело сделано, и я стану идеальной рабыней… – закончив фразу, Фиска расплакалась.

– Мне было так страшно и одиноко, а эти лица смотрели на меня так кровожадно…уже и не вспомнить сколько мне было лет, кажется около четырнадцати…я плакала и звала на помощь, но они били меня за это, и обращались очень жестоко…

Эзеркиль видела, как тяжело ей было вспоминать свое прошлое, и она уже пожалела, что спросила об этом. Не стоило ей ворошить давно забытую могилу воспоминаний. Фиска плакала навзрыд, задыхаясь собственными слезами.

– Простите меня! Каждый раз я успокаиваю себя, что боль прошлого отпустила, но встречая на своем пути маленьких ребятишек, становится так горько, будто кто-то вонзает иглу в сердце. Кому я теперь такая нужна?

Собеседница подошла к ней, слегка приобняла и погладила по голове. Она почувствовала, как нервные конвульсии бедняжки сходят на нет. Несомненно, услышать такое было ужасно, но еще ужаснее пережить.