Давид и Катька молчаливо согласились и облокотились к стене. Точнее Давид облокотился, а Катька его придерживала. Не такой уж он и противный, как я думала раньше. Как будто даже ничего. И волосы не воняют у него. Под этими балахонами у него стройное и красивое тело, хоть и худое. Кто бы мог подумать?

– Ты сможешь постоять один немного? – спросила Катька, дружелюбно заглядывая в глаза Давиду, – хочу глянуть, кто там есть за углом, хорошо?

– Да, конечно, я в порядке, – Давид было заулыбался и попытался расправить плечи, но нераспустившуюся улыбку сменила гримаса боли.

Катька все же отпустила его локоть и нерешительно двинулась к углу коридора, долго не отрывая от него взгляд. В этот момент в коридорах больницы включили освещение. Затрещали, а затем загудели люминесцентные лампы, отчего девушка вздрогнула. Уборщица продолжала мыть пол и не замечать ничего вокруг, а медбрата было отсюда уже не видно.

За окнами резко прибавилось сумрака.

Осторожно выглянув из-за угла, Катька увидела в середине коридора полукругом поставленные столы, где должна была сидеть дежурная медсестра, но там было пусто. Вдоль стен прохаживался мужчина на костылях, явно пациент. Огромная больница, но почти пустая.

Катька вернулась к Давиду, тот стоял с закрытыми глазами и глубоко втягивал воздух, плотно прижавшись к стене. Блин, ему надо было поесть, а я сама все сожрала. Дура тупая.

– Там никого нет, можно будет попробовать пройти, – прошептала взволнованным голосом Катька, – там удобнее будет спуститься на первый этаж, подальше от главного входа.

Давид открыл глаза и заговорил:

– Все же считаешь, что там может быть запасной выход?

– Ну я родилась в этом районе, каждый день видела эту больницу, когда ходила в школу. По-моему, там были еще двери, кроме главного входа. Да должны быть – здание огромное ведь, – Катька снова подошла к нему сбоку и взяла под руку, озираясь по сторонам. – Осталось дождаться Таньку.

Таня шла бесшумно, почти кралась. Включение света она встретила без испуга, но все же на секунду замерла. В свои девятнадцать с лишним лет она все еще чувствовала себя ребенком. Даже в такой ситуации продолжала воспринимать все как игру, хоть и отдавала себе отчет в том, что игра рискованная и даже опасная. Когда другие девочки выбирали кукол и чайные церемонии, Таня скакала и прыгала по двору с игрушечным копьем в руке. Она и сейчас чувствовала себя амазонкой.

Нет, она осознавала себя и воспринимала такой, какой была – молодой и вполне симпатичной девушкой, со стройным телом, красивыми ногами и уже выросшей упругой грудью, которую не хотелось прятать за мешковатыми одеждами. Она умела ходить на каблуках, хоть и не любила, хорошо разбиралась в косметике и неплохо научилась общаться с парнями. Правда сблизиться с кем-то ей еще не доводилось.

С Мишкой они познакомились год назад. Он довез ее до Черняховска, когда она опоздала на автобус. Просто остановился и предложил подвезти, так они и стали общаться. Несколько раз ходили на свидание, часто созванивались, почти постоянно были на связи в «Вконтакте», но на этом пока что все. Они лишь единожды по-настоящему целовались, как раз перед тем как он поехал по работе в Санкт-Петербург. Таня была готова на все, если бы он попросил, но тот почему-то держал ее на расстоянии. Это бесило, но и будоражило еще сильнее. Миша был очень галантным и вежливым с ней, очень тактичным и романтичным, но в то же время в нем она чувствовала мужчину, сильного и уверенного в себе. Он старше ее на добрый десяток лет, но при этом выглядит сильно моложе своего возраста. Впрочем, ее это никак не смущает, а даже наоборот. Таня понятия не имела, любит она его или нет, но рядом с ним она таяла, как шоколад на солнце. Может это и есть любовь? Может шоколад и теплое солнце порождают собой любовь?