Предприимчивый хозяин автомойки организовал небольшую, дешёвую закусочную, чтобы клиенты, в ожидании преображения своих автомобилей могли чего-нибудь перекусить. В этой же закусочной столовался и персонал автомойки. В этот день вместе с Иваном обедали двое его коллег: бывший милиционер Володя и хронический алкоголик Аркадий. Давали борщ, пюре с сосиской и компот. Не отрываясь от сплошного потока разрозненных мыслей, Иван взял свою порцию и уселся рядом с Володей, который был сегодня явно не в духе и тут же вывел Ивана из созерцательного состояния, гаркнув ему в ухо:

– Здоро́во, торчок!

Иван вздрогнул от неожиданности, но ничего не ответил, начав сосредоточенно поглощать борщ, всем своим видом показывая, что ничего сверх этого его не интересует и никак к нему не относится.

– Слышь, торчок! Я к тебе обращаюсь! Совсем в астрал ушёл, что ли?

Иван сидел со сгорбленной спиной и стеклянным взглядом, механическими движениями закидывая в себя борщ, ложку за ложкой.

– Алё! Есть кто дома? Как там связь с космосом.

И снова Иван не реагировал.

– Тьфу ты, наркоша несчастный! – презрительно бросил Володя и наконец отвернулся, переключив своё внимание на Аркадия, который поддерживал с ним беседу с гораздо большей готовностью.

– Во народ, а! И куда только страна катится!

– Известно куда – к чертям, – хохотнул Аркадий.

– Это ты, синяк, к чертям катишься, когда горькую пьёшь, – ни с того, ни с сего рассвирепел Володя. – А страну не трожь, у меня за неё душа болит!

– Обезболивающее надо принять, раз болит, – заметил совсем не обидчивый Аркадий.

– Нет, ты понимаешь, что происходит, – продолжал свирепствовать Володя, – страну до чего довели! Старики копейки считают, америкосы опять санкции наложили, натовцы уже в открытую у наших границ ракеты размещают, депутаты бюджет пилят, виллы себе в Европе строят, нефть миллиардами тонн добывают, а с народом не делятся, налоги только всё новые придумывают каждый год. Кругом бардак!

– Дык всегда так было, – философски рассудил Аркадий.

– А вот и нет, не всегда! При коммунистах хорошо было: чистота, порядок, плановая экономика, дотации там всякие. Народ работой был обеспечен, пенсии нормально платили, милиционеров опять же уважали. А армия какая была – весь мир боялся, не то, что сейчас. Какую державу развалили дерьмократы, сука! Вот сейчас бы взять снова и поставить всех буржуев к стенке, а наворованные миллиарды экспроприировать на благо народа – я бы первый на баррикады встал!

– Ну да, гульнули б тогда, – мечтательно улыбнулся Аркадий.

– Гульнули б, – передразнил Володя. – Тебе лишь бы гульнуть, тунеядец паршивый! А у меня душа за страну болит, понимаешь?

И продолжая беседу в том же духе, двое товарищей закончили обедать и снова отправились трудиться. Оставшийся один Иван усмехнулся и покачал головой – в его сознании не укладывалось, как столь серьёзным тоном можно было вести беседу подобного содержания. Однако тут же вспомнил причину, по которой он избегал общения с этой парочкой, и настроение его, и без того не самое радужное, испортилось окончательно. В самый первый свой рабочий день на автомойке, знакомясь с коллективом, Иван ненароком заглянул в глаза им обоим и увидел их насквозь, разглядев всё, до самого дна.

Он видел, как отец Володи уходил в запой, как он бил его мать – серую, измождённую, какую-то даже полупрозрачную женщину с вечным выражением робкой покорности на лице, как топил котят, прямо на глазах у мальчика. Видел, как над ним издевались старшие однокашники и как он, в свою очередь, стал вскоре издеваться над младшими. Видел, как над ним смеётся красивая, нарядная, уверенная в себе девушка, спешащая самоутвердиться за счёт влюблённого в неё паренька из бедной семьи. Видел его испуганным новобранцем, пресмыкающимся перед старослужащими, и наглым дембелем, издевающимся над новобранцами. Он видел его милиционером, вымогающим деньги у мигрантов с юга, курящим вместе с напарником конфискованную у подростков травку. Он видел тот самый переломный момент, когда во время рейда в наркопритон он, обыскивая задержанных там наркоманов, запустив руку в карман одному из них, наткнулся пальцем на специально оставленную там иглу, зараженную СПИДом, увидел глумливую усмешку наркомана, прочувствовал ужас, переходящий в слепую ярость, увидел, как осатаневший Володя избивает бедолагу до смерти. Иван видел, как он вылетает со службы, чудом избежав тюрьмы, как с замиранием сердца сдаёт анализы и долго не может поверить, что здоров. Видел последовавшие за этим бесконечные пьянки, разврат, мелкие кражи, грабежи, чередовавшиеся с периодами временного просветления, когда он устраивался на работу и изо всех сил пытался наладить свою загубленную жизнь. Он видел, что приближалось новое помутнение, из которого ему уже не суждено выбраться.