– Иди лучше возле меня, – сказала ей Мар. – Если хочешь, держись за юбку.

– Ремедиос говори: «Ты, Солита, всегда сзади, вдруг у ней что упаде».

– Кто такая Ремедиос?

– Это лучшая кухарка батея, нинья Ма. Я помогала ей готовить в особняке, но Педрито…

Солита вмиг замолчала, поднесла палец к губам и не произнесла больше ни звука.

– Что Педрито?

– Ничео, нинья Ма.

– Ладно, но ты же видишь, что у меня падать нечему, поэтому иди рядом со мной, хорошо?

Запрокинув голову, Солита взглянула на нее и широко улыбнулась: раз нинья Мар позволяла идти рядом с собой, значит, все увидят, как она ценила ее компанию.

– А куда мы сеча идем?

– В лечебницу в бараках.

Улыбка с лица Солиты тут же пропала.

– Белые туда не ходя.

– Я знаю, Солита, но мне нужно.

– Нет, нинья Ма, Мансе Мандинге не понлавится.

– Ты отведешь меня или нет?

– У Мансы кровь тяжеая, нинья Ма. И я его бою.

– Ты ведь со мной, ничего с тобой не случится. Я о тебе позабочусь.

Солита с минуту помолчала.

– Нинья Ма, теперь, когда я ваша девчонка, вы купите мне хоошее патье?

– Где здесь можно купить вещи?

– В лавке.

– Хорошо, значит, пойдем в лавку за новым платьем.

Не чуя под собой от радости ног, Солита выпустила юбку Мар, обогнала ее и, подпрыгивая, повела ее по батею, по затененным, не запыленным дорожкам. Чем ближе они подходили к котельной, тем отчетливее слышался рев машин. Мар вгляделась в высокие трубы, извергавшие в синее небо густой серый дым. Огромные прочные строения хорошо проветривались: через отверстия между стенами и крышей наружу вырывались паровые облака, и витавшие в воздухе пепел, сажа и гарь смешивались с приятным ароматом мелассы. У входа в котельную стояла элегантная кабриолетка; ее кучер укрылся в тени, прислонившись к стене. Мар поздоровалась с ним, и он, тотчас вынув изо рта кусок тростника, выпрямился и приподнял шляпу.

– Доброе утро, сеньорита.

Не довольствуясь одним лишь фасадом котельной, ведомая любопытством Мар заглянула в ближайший проем: изнутри здание казалось еще просторнее. Ее внимание привлек приятный аромат мелассы, оглушительный рев машин резал слух. Замысловатая система смазанных маслом маховиков, поршней, шатунов и жаровых труб являла собой наглядный пример технического прогресса. Мар не без оснований подумала, что в развитие промышленности вкладывались колоссальные средства. Всё здесь было мощь, всё – машины, всё – движение.

Несколько обнаженных по пояс негров с блестевшими от пота телами подбрасывали в котлы дрова и тростниковые отходы. Белые операторы расхаживали вдоль оборудования взад и вперед, смазывая его, следя за работами и криком подстегивая кочегаров как можно скорее подбавить горючего, чтобы увеличить давление, или, напротив, вовремя остановиться.

Мар могла бы провести целое утро, наблюдая за работой котлов: ее занимало все, на чем бы ни задерживался взгляд. У дальней стены, поверх голов рабочих, конвейерная лента поставляла в жернова тростник. Затем из огромных резервуаров вырывался пар. Разыскивая Виктора Гримани, она окинула взглядом присутствующих. Найти его оказалось непросто: он стоял в другом конце котельной, где громоздились лишь бочки с сахаром. Он оживленно что-то обсуждал с оператором, державшим огромную шумовку, но из-за царившего здесь гула она не различала даже их голосов. Рядом с Виктором стояли дон Педро и управляющий асьендой. Словно почувствовав ее присутствие, Виктор обернулся и увидел на входе оглядывавшуюся по сторонам Мар.

Виктор Гримани вышел Мар навстречу. Сладким теперь пахло так сильно, что становилось даже неприятно.

– Не ходите без парасоля, – сказал он, приближаясь к ней. – Особенно если не привыкли к такому солнцу.