И первым делом бросилась записывать мелодию в тетрадь. Даже ластиком ни разу не воспользовалась. И только когда поставила последние две вертикальные черты, означавшие конец мелодии, я вспомнила, что запись всё ещё шла. Остановила её и отрезала кусок, где была тишина.

Как Диаминта и просила, отправила ей. Встала и потянулась. Тело ломило, как после занятий спортом.

Не заходя больше в кабинет к начальству, я ушла переодеваться и направилась домой. Свою работу я выполнила. Сегодня больше я играть не способна. Выложилась целиком на сочинительстве мелодии.

На счёт капнула оговоренная сумма. Я воткнула в уши наушники и включила запись новой песни. Слушала, пока ехала на Струне.

Интересно, что натолкнуло Диаминту написать её?

8. Глава 7

Вечер пятницы наступил быстро. Меня весь день потряхивало перед выступлением. Я ошибалась, выдавала не те письма. Перепутала контейнеры с тершем и сиропом. Загрузила неправильно картридж в принтер. Рассыпала краску для картриджа. Всё валилось из рук.

Мы никогда не играли без репетиции. По крайней мере, мне требовалось больше времени, хотя бы неделя, для отработки, чтобы я могла прочувствовать мелодию и сыграть её в напальчниках.

У меня было ровно столько времени, чтобы забежать домой, перекусить и принять душ, а потом с чистой совестью я убегала работать «официанткой». Такова версия, озвученная родителям.

Сам клуб «Цепи», носивший то же название, что и кафе, открывался в пятницу в одиннадцать ночи. Попасть в него могли только приглашённые. Им выдавали электронные номерки взамен верхней одежды. Как в гардеробе.

Знали об этом только посвящённые и приглашённые. Наверное, из-за закрытости клуба он стал таким популярным в короткие сроки. Благодаря молве о нём рос спрос на столики и в кафе. Люди, в частности, молодёжь приходила, чтобы получить приглашение в клуб.

Его выдавали редко. Раз-два в неделю. И зависел от итоговой суммы чека. Или от щедрости чаевых для официанток. А ещё Диаминта иногда их раздавала в качестве рекламных листовок. Она обладала предпринимательской чуйкой. Хотя и была той ещё хамкой. Я не знала, как с ней вели дела партнёры. Но меня она иногда подбешивала. Вот как, например, желанием сыграть на сырую.

Я всегда приходила заранее, до открытия клуба. Уходила в гримёрку и там переодевалась во всё чёрное: берцы, джинсы, рубашка и под ней футболка. Затем наступал момент собственно макияжа, который делал меня непохожей на себя. Я делала кожу более светлой. Жирно подводила чёрным карандашом глаза. Мой образ завершал парик из чёрных длинных волос.

Да, я боялась быть узнанной. Нас часто снимали на камеры и выкладывали видео в сети. Мало ли кто увидит? А если инспектор? А если это добрый человек, желающий заработать? Было у нас и стукачество. За него давали вознаграждение, если подтверждался факт нарушения на того, на кого доносили.

Но в этот раз в гримёрке сидела Диаминта в сером платье. Она курила и тоже делала макияж. Зажжённая сигара чадила. Я подошла и молча потушила, пока вокалистка дорисовывала стрелку.

– Ну, и кто тебя просил? – она повернулась ко мне.

– Ты так голос испортишь себе. Дымишь, как вулкан.

– Тебя забыла спросить, – и снова вернулась к зеркалу.

В этот раз я полностью оделась в чёрное. Диаминта освободила зеркало, которое тут же заняла я. Пока она распевалась и попутно докуривала сигарету, я преобразила себя. Грамотно расставленные акценты отвлекали от моих настоящих черт, оставляя настоящую внешность инкогнито.

Тэрэс вошёл после стука и разрешения, сказанного хором с Диаминтой. Он нас поприветствовал языком жестов и сделал мне комплимент. Я ведь сочинила музыку за один вечер.