Адальберт подошёл к платяному шкафу, стоявшему у противоположной стены. Дверца слетела с верхней петли и обречённо покачивалась из стороны в сторону. Граф взялся за неё, пытаясь вернуть на место, но тут же отдёрнул руку и отряхнул её. Дверца совсем отсырела, так что трогать её было всё равно что трогать лягушку. Вздохнув, Адальберт посветил свечой внутрь шкафа. Что-то маленькое и квадратное лежало на его дне. Адальберт присел и аккуратно взял загадочный предмет в руку. Это была книга! Граф поставил свечу на землю и попытался рассмотреть обложку, но та почернела и сморщилась от влаги, так что невозможно было разобрать ни буквы. Тогда граф очень осторожно открыл книгу на первой странице. Написано было по-германски, но это всё, что можно было понять, глядя на расплывшиеся чернильные пятна. Адальберт недовольно покачал головой.

Послышался треск и шипение, огонёк свечи задёргался, тени затрепетали, и мгновение спустя свеча потухла, пустив вверх тоненькую струйку дыма. Тьма тут же обволокла подвал и Адальберта. Он прижал книгу к груди, застыв на месте с поднятыми плечами. Усмехнувшись своему мимолётному испугу, Адальберт взял подсвечник, поднялся на ноги и стал наощупь пробираться к лестнице. Он попытался вспомнить, какой из ходов вёл в библиотеку. Удалось с первого раза.

Адальберт вернул подсвечник на место – сторож всё так же мирно спал в углу – и тихо вышел из библиотеки. На улице совсем стемнело, почти как в подвале, и граф поразился тому, как много времени провёл среди книг. Но всё не зря.

Сжимая в руке свою находку, Адальберт дошёл до гостиницы, тихо поднялся по лестнице и вошёл в комнату прислуги. Михель уже спал. Адальберт сел к нему на кровать и аккуратно потрепал за плечо.

– Михель… Михель!

Слуга вздрогнул, набрал в грудь воздух и растерянно огляделся. Протерев глаза, он прищурился на Адальберта.

– Милорд? Что-то случилось?

Адальберт протянул ему книгу.

– Убери это в мою поклажу. Только аккуратно, она хрупкая. Лучше, наверное, завернуть её во что-нибудь.

Не говоря ни слова, Михель сбросил одеяло, взял из рук Адальберта книгу и встал с кровати, почёсывая голову. Он подошёл к сундуку с вещами. Пока слуга копался там, Адальберт стоял у него за спиной, вытянув шею. Михель вздохнул.

– Идите спать, милорд, я всё сделаю.

– Спасибо, Михель, – граф похлопал слугу по плечу. – Извини, что разбудил.

– Пустяки.

Адальберт рухнул на свою кровать и раскинул руки. Прежде, чем мысли вернулись к сегодняшнему утру и допросу, он заснул.

Вместе с Иеремией к деревянным столбам было привязано двое мужчин, по виду торговцев. Бывший настоятель ободряюще улыбнулся каждому из них. Толпа уже собиралась. Первым на костёр отправится именно отец Иеремия.

– Последнее слово, – сухо произнёс Фома, готовя факел.

– Дети мои, – священник обращался к толпе, – в этом мире ещё очень много зла. Не дайте ему сломить вас. Помните: когда придёт судный день, те, кто был верен Господу…

Инквизитор поджёг факел и бросил его в кострище. Ветки затрещали, поднялся дым. Отец Иеремия спокойно посмотрел на разгоравшееся пламя и снова поднял взгляд к своей пастве.

– … Те, кто был верен Господу, вознесутся с ним на небеса.

Его голос прогремел на всю площадь, хотя он вовсе не кричал. Фома уже поджигал два других костра. Вскоре площадь наполнилась пронзительными криками. Кричал и Иеремия.

Адальберт отвернулся от костров. В толпе женщина в лёгком сером платье медленно сползла на колени. Граф узнал её – Мария, свидетельница на суде над святым отцом. Тело женщины содрогалось от рыданий. Над ней стояли двое бородатых мужчин. Один положил руку на плечо плачущей женщины, другой закрыл лицо руками и стал проталкиваться сквозь толпу в сторону домов.