Арагон:

Вон дом Жреца. С тех пор, как он стал Жрецом, к его дому никто особо не приближается. Даже старые знакомые переходят на другую сторону улицы, чтоб не столкнуться с ним. Всегда так. Уважают и боятся очень.

Я вот, хотел бы с ним поговорить. Ведь он лица других видел. Мертвых, правда. Страшновато идти к нему. Станет ли говорить со мной? Может уже и обезумел он от должности такой. Посмотрю в окно его. Дома ли?

Слава Первым! Он без маски перед зеркалом стоит. Занавески задернул, а щелка осталась. Теперь я еще больше боюсь. Надел маску. Постучу.

Жрец:

Стал думать я. А может маски-то и не нужны вовсе. Вот умру я и никто не узнает, что в маске толку никакого. Сказать бы кому. Так ведь закрытую маску наденут. Ключ в озеро. Для меня это хуже всего, теперь, когда я знаю, что маска мешает только.

Арагон:

Открыл мне Жрец. Впустил меня. Стоит. Молчит. Я маску свою, видно, плохо завязал, поклонился Жрецу. Маска упала с меня. Поднял я маску, надеть хотел. Остановил меня жрец. Подошел близко. Смотрит на мое лицо без маски. Думал я, конвой позовет.

А жрец говорит:

– Властью данной мне свыше, Слава Первым, приказываю тебе, подойти к зеркалу. Узри лицо свое. Пришло время.

Подошел я к зеркалу. Забыл, что притворяться надо, что лицо свое впервые вижу. Стою, смотрю. Понял жрец, что не в первый раз я в зеркало гляжусь. Почувствовал я, что не зря к нему пришел. Стою перед ним без маски. Смотрю в глаза ему. Вижу – плачет он.

– Видел я вас в окно ваше. Видел, как вы в зеркало глядитесь.

Снял Жрец маску. Тут как смешно нам стало обоим. Так от смеха и повалились. Хорошо, что занавески на окнах хорошо задернуты. С тех пор, стал я часто захаживать к Жрецу в гости.

Старик Масочник:

Стал делать я Маски Первых. Как-то ноги сами понесли меня в каменоломню. Нашел две каменные заготовки. Домой принес. Стал делать. Словно, это я опять в фантазиях своих. Руки, как будто сами маски делают. Я смотрю только.

Арагон:

В гости к Жрецу хожу, да и на вызовы, тоже сопровождать стал я его. Ему поддержка, а мне интересно. Когда Маску Жизни Жрец менял на смертную, все, кто рядом был – отвернулись. А я нет. Посмотрел на покойника. Лицо точно такое, как у Жреца и как у меня. Бледное только. И глаза закрыты.

Вот так новость. Старик Масочник умер. Теперь все маски, что есть у него в доме, по закону, в дом Жреца перенесут. И станет он их надевать – кому какая понадобится. Пока все маски не закончатся.

Помогал я Жрецу маски из дома старика Масочника переносить. Слава Первым! Что нашел я у него в мешках в комнате! Подальше от полок с масками, мешки эти лежали. В них Маски Первых.

Забрали мы их в дом к Жрецу. Страшно даже думать, что будет, если кто узнает. А жрец, хоть и старый совсем, а веселый. И смелый. Давай, говорит померяем Маски Первых. Я даже испугался вначале.

Достали мы эти маски каменные. Жара вокруг, а маски холодные, как лед. Вместо веревок – ремни кожаные. Где старик Масочник покойный взял их? Неужели сделал? Слава Первым!

Старуха:

Скоро великий праздник. День Первых. В этот день, по календарю, сотни лет назад Первые покинули нас. Теперь раз в год, у подножья Солевой горы, мы ждем их.

В детстве я очень боялась ходить на этот праздник. Между Солевой горой и каменными Первыми – огромный костер. Толпа. Все жители города у Костра. Кто ходить не может – тех приносят. Дети грудные на руках. Никто не должен остаться в городе. У кого маска треснула или разломалась – в костер бросает. Маски в огне разными цветами вспыхивают. Говорят, если маска в огне желтым вспыхнет- значит добрый человек ее носил. Зеленым если – веселый. Если красный, то сильна любовь этого человека. А вот если дым черный от маски пойдет, да еще искры, то злые помыслы у того, кто ее носил. Видят люди все это. Молчат.