Взрослым было ничуть не легче приспособиться к сельской жизни. Как позже сказал Анджело Гаджи, они были городскими настолько, что не отличили бы грабли от мотыги. Через два года они сдались. Однако вернулись они уже не в нижний Ист-Сайд. Некоторые из их родственников с того времени успели перебраться через Ист-Ривер в Бруклин, землю обетованную для семей иммигрантов.

В 1943 году Анджело и Мэри присмотрели дом на Бат-Бич, в итальянском квартале на юго-западном побережье Бруклина. Это был просторный кирпичный дом, с виду напоминавший бункер, доступный по цене: скидка в сто долларов открыла дорогу ссуде на покупку дома на сумму 8550 долларов. Сделка была заключена на имя старшей из детей, Марии, которая лучше всех знала английский.

По сравнению с Алфабет-Сити, Бат-Бич казался просто раем. Столетием ранее он был фешенебельным курортом для богатеев. Но даже теперь, в 1943 году, бункер Гаджи на Кропси-авеню отделял от Атлантического океана лишь небольшой участок заросшего болотистого берега. Всего в нескольких милях оттуда находились парки развлечений Кони-Айленда.

Бат-Бич примыкал к Бенсонхёрсту, где потихоньку обживались иммигранты. И там и там торговцы и жители перенимали культурные традиции Сицилии и деревень южной Италии. Вдоль улиц выстраивались крохотные кафе и стойки с овощами и фруктами; во дворах домов росли гибкие побеги инжира, а виноградные лозы нависали над импровизированными парковочными местами.

Нино, которому исполнилось восемнадцать, без устали искал для себя новые возможности. Его родители не удивились и не встревожились, когда он обратился к двоюродному брату отца, Фрэнку Скализе. Влияние того продолжало расти: к тому времени он являлся предводителем самой крупной мафиозной банды в городе и вдобавок сколотил состояние на том, что давал ссуды под бешеные проценты. Среди его клиентов были крупные политики и профсоюзные чиновники, и Нино получил работу на передвижной погрузочной платформе. Через некоторое время он стал начальником. Нино ненавидел эту работу так же сильно, как и труд фермера, но работал не покладая рук, наращивая мышечную массу. Он уверенно руководил другими работниками, в том числе старше себя, и не терпел ленивых и нерасторопных.

Анджело Гаджи открыл еще одну парикмахерскую, а его жена и дочь получили работу на фабрике одежды. Его сын Рой, который вступил в ряды вооруженных сил, но был демобилизован после ранения в тренировочном лагере, продавал местным барам диспенсеры для арахиса. Рой всегда рос в тени младшего брата и мог бы на всю жизнь в ней остаться.

В течение следующих двух лет Нино укреплял связи со Скализе. В возрасте двадцати лет он оставил работу на погрузочной платформе – но только не на бумаге. В качестве особой услуги, оказанной Фрэнку Скализе, его перевели в разряд «призрачных сотрудников». Липовая работа привлекла к нему внимание налоговых органов, и тогда он в полной мере проявил свою хитрость и коварство. Для родителей он по-прежнему оставался их преданным сыном Энтони – уважаемым молодым человеком, красивым, как Джордж Рафт, сильным и уверенным в себе, которому непременно суждено было найти лучшую жизнь. Особенно в этом была уверена Мэри Гаджи.

Подобно своему брату, с возрастом Мария Гаджи сильно похорошела: стала эффектной брюнеткой с хорошей фигурой. Когда в 1945 году соседские мужчины вернулись с войны, она влюбилась в Энтони Сантамария, местную легенду, чьи боксерские достижения можно было регулярно наблюдать в местных барах.

Нино смотрел на него с пренебрежением. Друзья его детства, Джейк Лямотта и Роки Грациано, уже были в это время профессиональными бойцами на ринге, а не шутами в баре. Он насмешливо отзывался об Энтони Сантамария как о человеке без будущего: боксер был простым рассыльным в мясной лавке. Кроме того, по строгим меркам Нино, он слишком много пил. Нино не употреблял алкогольных напитков вообще – ему не нравилось выпускать из рук контроль над ситуацией. Кроме того, он не курил – и гордился тем, что у него нет вредных привычек.