- А почему нет? – дерзко отвечала она, - Тебе же можно подождать месяц после перепихона и только потом объявляться с тупыми вопросами.

- Я… - начал Мишка, но не нашел слов, только повторил опять, - Я…

- Головка от патефона «Заря». Перетрухал, да? А вдруг залетела эта дуреха и не сделала аборт? Лучше ведь проконтролировать, да?

- Нет, господи, нет, - оправдывался он, продолжая трясти ее для убедительности, словно куклу, - Все не так…

- А выглядит именно так. Ты, Симонов, выглядишь последим слизняком. Впрочем… ты всегда им и был.

- Замолчи, - процедил он сквозь зубы, сильнее сжимая девичьи плечи.

- Правда глаза колет? Вон отсюда! Проваливай назад в свою Москву. Мудак!

Последнее слово Маша буквально выплюнула ему в лицо. С таким удовольствием и злостью, что Мишка вскипел. Он мог, наверно, сунуть ее головой под холодную воду, чтобы остыла, а потом популярно и спокойно объяснить, как Маша неправа. Ну, или частично неправа. Но он не нашел сил. Хладнокровие в кои-то веки отказало ему.

Миша просто поцеловал ее. Прижал к себе покрепче и впился в ядовитые губы поцелуем. Она, конечно, попыталась вырваться, врезала ему в грудь кулаком, но на этом и успокоилась. Маша перестала дергаться, раскрыла губы, встретила его язык своим, так яростно и неистово, словно ждала этого всю жизнь. Миша не сдержал гортанного стона. Он прижал Машу к стене, понимая, что одними поцелуями вряд ли ограничится. Кровь забурлила, будя животные рефлексы и первобытные потребности.

- Что ж ты за ведьма, - прорычал Симонов, целуя ее шею, расстегивая пуговки на вытянутой домашней кофточке.

- Сам козел, - не сталась в долгу Маша, - но повернула голову, чтобы ему было удобнее водить языком от уха к ключице.

- Хочу тебя, - продолжал признания Мишка, с трудом отрываясь от горячей, уже чуть влажной кожи.

Избавившись от кофточки, он с удовольствием обнаружил отсутствие лифчика. В туалете «ДжедайКроссфит» не успел ее даже раздеть. А вот сейчас с удовольствием осматривал груди, плечи, плоский живот с еле заметными выпуклостями кубиков. Несколько раз провел ладонями от Машиной шеи до резинки шорт. Ему нравилось трогать ее, прикасаться. Даже голова немного закружилась. Лекарство от этого недуга он решил поискать у Маши в трусиках.

Она вскрикнула, когда он коснулся ее там, но опять была не против. Вцепившись в Симонова мертвой хваткой, Маша буквально повисла на нем. Для верности еще и ногу закинула ему на бедро и тихо поскуливала от невероятных ощущений, который дарили его пальцы. Но ее счастье не было долгим. Очень скоро Миша убрал руку, быстро расстегнул джинсы.

- Не могу… хочу тебя, заноза, - снова признался он. Вроде как извиняясь.

Маша ухватилась покрепче, помня, как все было интенсивно в прошлый раз. Миша не разочаровал. Он снова торопился, был почти грубым. Но так сладко прижимал губы к ее щекам, векам, касался поцелуями виска, лба, что Маша принимала неистовство с радостью. Даже с какой-то гордостью. Второй раз ведь довела человека.

Уже закончив, он долго стоял, не отпуская ее. Маша попыталась опустить ногу, но Мишка промычал что-то недовольно. Вроде попросил не шевелиться. Она послушалась. Благо тренировки позволяли достаточно долго сохранять статическое положение. Слушать Мишкино дыхание было приятно. Он не сразу смог его выровнять. Видимо поэтому и нуждался в паузе.

- Я… я опять… в тебя, - зашептал он Маше в ухо, не смея поднять глаз и встретиться взглядом.

Она уже пришла в себя, поэтому ответила в своем духе:

- Я таблетки пью, чудо. Это вы мужики безмозглые: сунул-вынул-все дела.

-Ммм, - неопределенно замычал Симонов.