Ючжи беспомощно оглянулась. Она стояла одна-одинешенька в банке мармелада, как фигурка в снежном шарике. К ногам девочки вытекла розовая масса, окончательно потерявшая человеческое обличье. Ючжи начала пинаться, запачкав подол штанов мармеладом.

В этом море хаоса было ясно только одно: нужно найти родителей. Но что, если и они расплавились? Мысли вихрем закружились. Девочка затрясла головой. Как только она выберется из этого проклятого мармеладного шара, все закончится. Она хорошая взрослая девочка. И, конечно, найдет маму с папой. Без нее они не справятся.

Бурю мыслей прервал хриплый голос:

– Думаешь, твои родители здесь?

Кажется, она уже слышала это похрипывание раньше.

Ючжи подняла голову и увидела продавца мармелада. Он появился словно из ниоткуда, и черты его лица оставались по-прежнему неразличимы. Девочка потерла глаза, но это не помогло. Она отпрянула и случайно вступила в липкую массу. Под ногами захрустели не до конца растворившиеся кости.

Хоть вместо лица незнакомца и удавалось разглядеть только размытое пятно, Ючжи представила, как на месте, где у обычных людей рот, открывается и закрывается черная дыра. Голос продавца мармелада раздавался теперь прямо у нее в голове:

– Твоих родителей здесь нет. Где же они могут быть?

– Нет…

«Иди на парковку, посмотри, стоит ли там ваша машина», – шепнула Чжуа.

Ючжи закрыла уши руками.

– Они забыли про тебя и уехали домой. Уже спят, наверное.

– Неправда!

На размытом лице незнакомца появилась широкая, кривая улыбка.

– Не веришь мне?

Он протянул девочке руку, а ей оставалось лишь смотреть, как темные пальцы тянутся к ней.

– Пойдем покажу.

«На парковку ты пойдешь, и что брошена, поймешь, – нараспев зашептала Чжуа. – Растворилась, может, я, но хоть с мамой, не одна. Ты же полностью одна, вот такие вот дела…»

Это было последнее, что Ючжи услышала, прежде чем потеряла сознание.

У Мишки Сони, талисмана Нового Сеульского парка, была короткая бурая шерстка, а в черных глазах блестели звездочки. Его часто путали с мышью, потому что уши сидели слишком широко для медведя, а рот немного выпирал. Первое время велись активные споры о том, не заменить ли талисман – уж слишком он напоминает медведя в другом, более популярном парке развлечений за границей. И все же Мишку Соню никто не уволил. Теперь он встречал гостей на главной площади у входа.

В обязанности дружелюбного задорного медвежонка входило раздавать детям шарики, танцевать и позировать для фотографий. Некоторые ребята, чувствуя полную безнаказанность, позволяли себе его задирать. Прямо сейчас один такой мальчик стоял и тыкал Мишку Соню в плечо игрушечным ножом, который он то ли принес из дома, то ли купил прямо в парке.

Мальчик гоготал, наблюдая за тем, как талисман качает головой. Пришли родители хулигана и принесли чуррос. Ребенок выпустил подаренный медвежонком шарик и ускакал с перепачканным в сахарной пудре ртом.

Мишка Соня стоял неподвижно. Он должен был бы танцевать, кружить по площади, но пока что кружилась только голова человека в костюме.

Внешне талисман выглядел по-прежнему радостно, но внутри у него все бурлило.

– К черту, – сплюнул Сачжун.

Сачжун работал Мишкой Соней с десяти утра до трех дня. Мужчина поправил съехавшую на бок голову костюма. Хоть удары игрушечного ножа и не причинили ему боли (к тому же некоторые дети шалили и похуже того), в жару бесила любая мелочь. Вдобавок ко всему костюм нагревался и вонял. Словами не описать, как это противно. Насмешки мальчика ранили Сачжуна уже реальным, закаленным в огне лезвием, но вот началась новая песня, и пришлось вернуться к работе, подавляя злость.