Одежду сербского купца и Юрека (увы, ему пришлось идти за своим подопечным в самое пекло) тщательно увязали в две шали и оставили в специальных нишах в стене до их возвращения. Затем пришел теллах с фартуками и салфетками (Юрек при виде его богатырской фигуры вздрогнул и инстинктивно сжался; ему уже доводилось бывать в лапищах этого парильщика). Фартуки он надел клиентам на бедра, а салфетками обвязал им головы – чтобы жар не достал до самого мозга.

Парильщик, поначалу весьма обходительный и вежливый, повел серба и Юрека в другое помещение, с более высокой температурой. А когда их тела хорошо разогрелись, завел в третий зал. В хамаме (можно назвать его греческим) это последнее помещение было устроено очень изящно; его украшали красивые каменные колонны, а пол устилали мраморные плиты, которые были такими горячими, что Младену Анастасиевичу и Юреку пришлось надеть кандуры – деревянные башмаки.

В этом зале находились мраморные бассейны с бронзовыми кранами для горячей и холодной воды, а в центре – возвышение, прикрытое сверху круглой мраморной плитой. Любознательный Кульчицкий в свое время разузнал, что этот хамам отапливался подземной печью, из которой горячий воздух проходил под мраморными плитами пола и по трубам в стенах. Таким же образом нагревалась и вода, поступавшая в залы.

Пар в помещении был таким горячим, что вскоре с Анастасиевича и Юрека пот полился в три ручья. Наблюдавший за ними теллах свирепо ухмыльнулся и подошел сначала к Юреку, но тот шарахнулся от него и указал на сербского купца. Парильщик поднял Младена Анастасиевича на руки как ребенка и уложил серба на возвышение с круглой мраморной плитой в центре зала. А затем, надев жесткие перчатки из шелка-сырца, начал скрести его вдоль и поперек. Он крутил и вертел сербского купца во все стороны с таким ожесточением, будто решил не оставить в целости ни единого сустава. В конечном итоге теллах вошел в такой раж, что поднял Младена Анастасиевича с помоста за ноги, ловко перевернул в воздухе, бросил его ничком на горячий мрамор и вскочил ему на спину.

– Спа-си-те… – простонал несчастный серб. – Умираю…

Юрек мысленно ему посочувствовал. Но он точно знал, что ничего худого с его подопечным не случится. Звероподобный теллах хорошо знал свое дело; он массировал ногами позвонки серба аккуратно, не особо нажимая, и Кульчицкому было известно из собственного опыта, что после такой процедуры человек чувствует себя словно заново родившимся.

Разделавшись с Анастасиевичем, который мало что соображал после банных процедур, парильщик подошел к Юреку.

– Нет! – резко сказал Кульчицкий. – Я всего лишь сопровождаю господина.

Теллах что-то промычал себе под нос – наверное, сожалел, что ему не пришлось пересчитать все кости Юрека, и на этом банный день для Кульчицкого закончился (к большой его радости). Оставалось позаботиться о сербском купце, чтобы тот полностью пришел в себя, смыть пот, окунувшись в бассейн с холодной водой, потому что от жара начала голова раскалываться, и посмаковать чашкой-другой ароматного кофе – в этом хамаме он был просто великолепным…

Свой кофе Юрек все-таки выпил, чего нельзя было сказать про Младена Анастасиевича. Поначалу серб наотрез отказался покейфовать, но затем все же согласился с предложением Кульчицкого.

– Какая гадость! – с чувством сказал серб и отставил чашку с очень крепким и черным, как деготь, напитком. – Никак не могу привыкнуть…

А немного погодя он вкрадчиво спросил:

– Нет ли в Истанбуле заведения, где можно отведать… м-м… доброго вина?

Сербский купец ощущал после бани необыкновенную легкость, которая почему-то сопровождалась желанием выпить чего-нибудь покрепче и поприятней, нежели горький кофе, пусть даже не сладкой мальвазии, а обычной сливовой или виноградной ракии.