Вот ведь! Мне комплименты барона совершенно не нужны, я в своей жизни наслушалась этого добра выше крыше, а вот наглое враньё этой дряни очень разозлило! Виду я, кончено, не подала, продолжая паковать свои пожитки.

– Думаю, у меня есть шанс получить место подавальщицы в его ресторане! Тебя с твоими кривыми руками он бы даже туда не взял, а я с чего-то решила, что он принял твоё жалкое предложение, – изливала яд Агата.

Я чувствовала, что хоть всё это меня на самом деле и не касается, но я всё равно злюсь. Из-за вселенской несправедливости злюсь: вот такие Агаты портят жизнь хорошим людям, а потом живут дальше и хорошо живут зачастую! Мужчины таким вот змеям достаются порядочные и верные, подруги им почему-то доверяют и восхищаются, считая пробивными и опытными, дома у них полная чаша, а они прут по жизни как танки и ломают на своём пути слабых, таких как Мари-Элиза.

– Знаешь, Агата, а я тебе от чистого сердца желаю получить работу у барона в ресторане, ведь это станет твоей воплотившейся мечтой. Выше этой должности ты уже никуда не прыгнешь и будешь всю жизнь подавать на стол другим, – обернувшись, сказала я и улыбнулась. – Да, я от всего сердца желаю тебе исполнения твоей великой мечты.

Я вновь вернулась к своим вещам и улыбнулась ещё шире, когда услышала за спиной голос Агаты:

– Мерзавка! Откуда только в тебе это взялось? – прошипела она.

На самом деле прекрасно, что я через полчаса сойду на берег, и мы с ней разойдёмся в разные стороны. Агата бы точно раскусила, что в теле Мари-Элизы сидит какая-то демоническая сущность с гонором фельдфебеля на плацу и таким же лексиконом.

К моему огорчению, дорожный сундук хоть и оказался со скрытыми колёсиками с одной стороны, но был слишком тяжёлым, чтобы я сама смогла поднять его по лестнице. Пришлось звать Клару, и мы командными усилиями выволокли не только мой но и её сундуки и, усевшись на них, красные и вспотевшие весело переглядывались радуясь гомону порта, в котором, несмотря на вечернее время, кипела жизнь.

Агата тоже поднялась на палубу, но её пожитки волокли сразу два матроса и каждый жадно ловил малейшее слово гадкой красавицы.

– Нигде не пропадёт, – усмехнулась Клара.

– Мы тоже не пропадём, – ответила я. – Просто у неё кроме вот этого всего больше ничего нет, – я сделала жест руками в воздухе, будто обрисовывая изгибы крутобёдрой и грудастой Агаты, – а у нас ещё есть разум и душа.

Мы прыснули со смеху, вроде бы ничего такого я не сказала, так глупости, а развеселились обе. Наверное, всё из-за возбуждения, предвкушения перемен. Для меня-то и вовсе всё в новинку было!

Я уже думала о том, как буду жить в этом мире без привычных удобств и технического прогресса. Это молодых ничего не пугает, а в моём возрасте страшно без тёплой воды в любое время, удобной кровати и электричества. Последнее в этом мире ещё не изобрели, и понимала бы я в этом хоть что-то, точно попыталась бы исправить эту досадную оплошность.

На палубу уже подтягивались и представители высшего общества, среди которых были барон и мадам Спивак, от цепких глаз которой я поспешно спряталась за Кларой. Мадам была в шляпке с обилием каких-то перьев и цветов, и узнать на месте ли в итоге её пытавшаяся сбежать причёска не представлялось возможным.

Народу становилось всё больше, матросы, не стесняясь, разгоняли мешающих пришвартоваться зевак и, наконец, мостик на берег был перекинут и закреплён. Я видела барона, сошедшего одним из первых в компании Давура и мадам Спивак.

Мы с Кларой, решив не толпиться в очереди, рассматривали набережную, когда я почувствовала на себе прожигающий взгляд. Франс смотрел в нашу сторону, не отрываясь. Да, не буду лгать, он смотрел именно на меня, и этот взгляд был словно прощание.