– А, Тимон! Каримов и Сафронов вроде всё ещё здесь. Ты уже в курсе об их находке? – обратился к охотнику седой старейшина.

– Да, – Тимон остановился и повернулся в пол оборота.

– Скооперируйся с ними. Все равно им тоже на крематорий надо. По возможности долго там не задерживайтесь. Начинает вечереть, не стоит из-за сантиментов Сухиной подвергаться неоправданной опасности.

Тимон развернулся и, послав про себя куда подальше худощавого, седого старейшину, вышел из актового зала.

Теперь, как казалось самому охотнику, предстояла самая сложная часть. Добравшись до комнаты, где проживало семейство Сухиных, Тимон замешкался. Он стоял перед дверью и никак не мог решиться постучать. Бесконечно оттягивать момент встречи Тимон, к его сожалению, не мог и, собравшись с мыслями, он поднёс руку для стука. Но так и не успел коснуться двери, она открылась и на пороге, собираясь куда-то идти, замер маленький мальчик.

– Ну, куда ты всё время бежишь-то без меня? – послышался голос Валерии из глубины комнаты, а потом и она сама показалась, прыгая на одной ноге, пытаясь натянуть старую кеду.

– Ой, здравствуй Тимон, – немного опешив, сказала она, когда увидела охотника.

– Каким ветром? – продолжила Валерия. – Мы здесь решили опять до старейшин сходить.

Тимон достал из кармана портсигар и протянул его женщине.

Мальчик так и продолжал стоять на пороге перед охотником, только теперь сильно запрокинув голову. Он смотрел на блестящий металлический предмет в руках Тимона.

– Что это?.. – нахмурив лоб, спросила Валерия и оборвала вопрос на полу слове.

Она медленно подошла и взяла портсигар.

– Нашелся, наконец-таки… – вполголоса проговорила Валерия, а её глаза заблестели от подступающих слёз.

Она присела на рядом стоящий стул и по её щекам потекли тонкие струйки. Ребёнок тут же начал лезть к матери и выклянчивать заинтересовавший его предмет.

– Малыш, не сейчас… – так же вполголоса сказала она сыну и открыла портсигар.

Тимон пристально смотрел, вспоминая все негативные мысли, которые он успел подумать про Валерию, но видел не распутную изменщицу, которую успел сложить в своём уме, а только несчастную, плачущую вдову с маленьким, капризничавшим ребёнком на руках, который даже не понимает, чего он лишился.

И не было у Тимона никакого желания мстить за Геннадия, даже презрительным взглядом. Мстить было некому. Причина трагической вести сама оказалась жертвой.

– Лер, тебе есть с кем оставить сына? – немного помедлив, спросил Тимон.

Женщина ответила не сразу и как-то растерянно:

– А?.. Да… Сейчас попрошу соседку…

Она начала вставать, но покачнулась. Тимон успел поддержать её за плечо и усадил обратно.

– Посиди, я сам её попрошу.

Охотник ещё раз, взглянул на вдову с ребёнком и пошёл к соседней двери.

Прохладный, осенний ветер теребил листья деревьев, проросших прямо там, где когда-то была проезжая часть. Он будто нашёптывал что-то… Что-то грустное…

Конвой размеренным шагом продвигался по пустынным улицам. Мужчины своим расположением в строю образовывали форму острого треугольника, а женщина шла в центре. Продвигаясь какими-то собачьими тропами, никто из группы, кроме направляющего, не понимал, зачем они это делают. Но вопросов никто не задавал. Так уж было принято в общине – каждый занимается своим делом и, вне своих полномочий, никто не лез в дела другого. Никто кроме старейшин, конечно. Они принимали большую часть решений, связанных с жизнедеятельностью и всячески регулировали её. Помимо этого, было сформулировано что-то вроде гражданской ответственности – каждый подходил к выполнению своей задачи с надлежащей серьёзностью и старался выполнить её как можно лучше. Поэтому никто не донимал, например, кухарку, с советами о необходимом количестве соли, которое надо класть в гуляш или постового, который для своего удобства на посту держал запас сигарет. И уж конечно, никто из тех, кто за пределами стен общины бывал только лишь изредка или очень давно, не смел давать советов или оспаривать маршрут охотников. Прочесав местность почти вдоль и поперёк, они, к сожалению, больше методом ошибок, чем проб, но все же выясняли безопасные маршруты. Спустя почти десять лет после катастрофы, на первый взгляд чистая и просторная дорога запросто могла таить в себе множество неявных опасностей.