– Ну и Санта – Барбара… – проговорил Тимон, когда нагнал напарника.

– Что такое? – без энтузиазма проворчал Кортик.

– Да здесь… оказывается ребенок у Генки не от него.

– В смысле?

– Жена ему созналась, что подгуляла как-то. И теперь, когда малец немного подрос, она стала всё чаще замечать в нём черты того ёбаря. Её загрызла совесть, и она всё рассказала Гене.

Кортик поправил на плече ношу и немного помедлил с ответом.

– Не ожидал такого от Лерки.

– Да уж… а Генка видать, не выдержал и пошёл в лес по грибочки… – Тимон произнес это с легкой усмешкой.

– Нормальный он мужик был…

– Да я же ничего против этого и не говорю, – поспешил оправдаться Тимон. – Но не считаю, что из-за баб стоит так убиваться.

– Ну, здесь же не только из-за бабы, – спокойно возразил Кортик.

– Не соглашусь… Присела, как-то раз не на тот конец, ну и молчала бы себе тихонько. Нет, бля, она оказалась честной давалкой. И кому от её правды легче то теперь?

Кортику не нашлось, что на это ответь и оба охотника некоторое время шли молча.

– Эх, нет на неё Димы Михайлова… – вдруг многозначительно произнес Тимон.

Ещё в портсигаре оказалась часть фотографии, на которой Геннадий держит на руках младенца. Хоть фото было оборвано, но всё же, можно было заметить женские руки, прижимавшиеся к Геннадию.

Охотники договорились, что Тимон пойдёт и оповестит о находке старейшин и жену усопшего, а Кортик займется приготовлениями к сожжению. Хоть Тимон и испытывал теперь некую неприязнь к супруге Геннадия, он понимал, что это не давало ему никакого морального права отбирать у неё возможность попрощаться с мужем. Не все охотники, в подобных ситуациях, предоставляли такую возможность родным, но Кортик и Тимон были из тех немногих, кто все ещё старались это делать.

Уже начало вечереть и, хоть солнечный день всё еще был довольно продолжителен, в лесу становилось не только сыро, но и прохладно. Тимон забрал зарытую добычу, но, несмотря на холод, он не особо спешил в общину. Причин тому было предостаточно:

Данная местность была исследована вдоль и поперёк и считалась относительно безопасной, но всё равно охотнику, ни в коем случае нельзя было терять бдительность. Ещё, сейчас, у Тимона было отягощение в виде нагулявшего за лето жир глухаря, и он не хотел выбиваться из сил. Но, помимо всего этого, Тимон, как только мог, пытался оттянуть момент встречи с вдовой Геннадия. Тимон вдруг понял, что не хочет сталкиваться с ней взглядами. Он боялся, что не сможет скрыть презрения в своих глазах, как бы он ни старался. И в то же время, ему казалось, что именно этого она сейчас и заслуживает. Он не собирался никому раскрывать содержимого письма. Решил, что пусть это будет на её совести. Но, со своей стороны, испытывал некую мужскую солидарность и чувствовал, что должен хоть как-то отомстить за Геннадия. Не то чтобы он был большим моралистом, в обычной ситуации он даже не удивился бы подобному развитию событий. На его памяти было большое множество еще более казусных измен, гораздо более низких в моральном плане, чем та, что была у Геннадия. Но ещё ни разу Тимону не доводилось быть в роли гонца трагической вести, причиной которой являлся её получатель.

Почти вся община базировалась на территории бывшей школы. Здание это было относительно новым и имело большое количество просторных комнат, многие из которых даже не пришлось переделывать. Например, кухня, столовая и актовый зал по-прежнему использовались, почти для тех же целей, что и были построены. Учебные кабинеты же были переделаны под жилые комнаты. Людей в общине осталось немного, поэтому недостатка в жилом пространстве не было и каждой семье предоставлялось отдельное помещение. Выбор здания школы, вдобавок был обусловлен тем, что оно уже имело забор и осуществлять круговой обзор, как и охрану, можно было прямо изнутри бывшего учебного заведения. Почти все окна были зарешёчены, а на первом этаже еще и забаррикадированы с оставлением небольших бойниц. В комнатах за этими окнами, сменяя друг друга, постоянно дежурили часовые. Подойти к школе незамеченным было практически невозможно, но, если это все-таки кому-то или чему-то удастся, то во внутрь попасть будет все равно непросто. Массивные, металлические входные двери закрывались изнутри на внушительные засовы. У окон первого этажа, как и на заборе, была закреплена колючая проволока. Ну, а если началась бы полномасштабная осада, то этот случай, на крыше имелся внушительный запас коктейлей Молотова. Все эти меры были результатом кровавых проб и ошибок, которые перенесла в процессе своего существования община.