– Почему ты уверена в самом плохом, Хеника? – спросил отец.

– Чувствую. Это западня.

– Что будет, то будет, но ребенок останется с нами. Я не могу оторвать ее от сердца.

– А я могу,– сказала мама.

Мариша не все поняла. Она всей душой была на стороне отца, который не хотел оставлять ее одну. Но знала, что в их маленькой семье окончательное решение всегда за мамой. Хотя потом она скажет, что папа тоже так решил.

Тишина… Почему они все сидят и молчат? Что это за игра такая? Удивительно, даже маленький кузен Яцик не плачет. Он сидит на руках у бабушки и сосет длинные уши старого плюшевого зайца Мариши. На днях она слышала, как тетя Берта радовалась, что у него наконец режутся зубки. Но бабушка тоже ведет себя странно, ничего не говорит Яцику, не вытирает его слюнявый рот, не отбирает зайца. Сейчас мальчик показался Марише не таким уж и несносным. Она взяла платок и вытерла ему ротик.

А потом тоже села в уголке дивана, достав из шкафа любимую книжку сказок. Нашла сказку о принцессе Несмеяне. Вот и она сегодня такая принцесса Несмеяна. Даже улыбаться не хочется. И читать нет желания.

Мама готовила бутерброды всем на дорогу. Аккуратно паковала их – как знать, когда их там накормят, в той «депортации». Мама любила порядок. Мариша издалека посчитала и успокоилась: бутерброды были приготовлены и для нее.

Но тут мама подошла к отцу и крепко взяла его за руку:

– Я тебя умоляю. Пойди к пани Ванде вновь. Уговори ее взять Маришу. Потом будет поздно.

– Это невозможно, Хеника,– выдохнул отец,– все улицы оцеплены… Они основательно готовятся к завтрашнему утру.

Мама закрыла лицо руками. Она не плакала, просто сидела и раскачивалась. Мариша не могла ее видеть такой. Она принесла маме забытую на туалетном столике брошь и хотела прикрепить к ее платью. Села рядом. Мама отвлеклась, посмотрела на брошь. Они когда-то вместе купили ее в магазине украшений. Это был букетик цветов, листья и лепестки светились яркими камешками. Он напоминал ветку маминого олеандра.

– Тебе нравится эта брошь? – спросила мама Маришу.

– Очень,– честно призналась Мариша.– Она словно веточка нашего олеандра.

Мама поцеловала Маришу и пристегнула брошь ей на блузку, под воротничок.

– Так ты выглядишь совсем взрослой девочкой,– сказала она.– Только почему ты растрепанная?

– А причеши меня,– попросила Мариша,– как раньше.

Мама сделала ей ровный пробор, заплела две тугие косички и вплела в них голубые ленты.

– Ну вот,– наконец улыбнулась она,– сейчас ты совсем как маленькая польская пани. Ты совсем не похожа на еврейку.

Быть похожей на еврейку – плохо. Мариша давно поняла это. Но что делать, если мама, и папа, и бабушка, и тетя Берта с кузенами – все похожи на евреев? И поэтому должны завтра уехать из своего дома, оставить стол и стулья, и красивый резной буфет, картины и вазы, и любимую Маришину чашку, из которой она всегда ест мамин компот.

Мариша посмотрела в зеркало. Ей очень понравились косы с голубыми лентами. Мама так красиво их заплела.

Послышался тихий стук в дверь. Родители переглянулись, но никто из них не решался пойти в коридор. Наконец отец открыл дверь, и Мариша услышала его громкий шепот:

– Боже, пани Ванда, вы пришли к нам, несмотря ни на что!

– Я очень волновалась за Маришу,– ответила женщина.

Ванда прошла в гостиную и укоризненно посмотрела на девочку.

– Слава Богу, беглянка нашлась,– улыбнулась она.– Вы не представляете, пани Хеника, как я испугалась, когда утром обнаружила кровать пустой. Но весь город оцеплен. Не так-то просто оказалось добраться до вашего дома.– Она обратилась к Марише: – Тебе не понравилось у меня?