Охарактеризовав общее смысловое устройство высказывания, подробно остановимся на его пропозитивном уровне. Это продиктовано неэлементарной природой избранного фрагмента мира (денотата) и сложностью механизма его отражения.

Как было показано выше, специалисты в области семантики большое внимание уделяют структуре языкового события [Падучева 2004; Кубрякова 2004; Лебедева 2010], в том числе собственно пропозитивному аспекту.

Внутренняя структура пропозиции может быть представлена с разной степенью детализации. Ее разнообразят актанты – языковые аналоги участников ситуации – и сирконстанты, или обстоятельства места и времени (термины Л. Теньера [Теньер 1988: 117–130]). Каждый из актантов имеет собственный набор своеобразных языковых амплуа: субъекта, объекта, инструмента и т.д., – иногда даже совмещая две семантические роли [Апресян, Богуславский и др. 2010: 356–361]. Актанты, заполняющие частную пропозицию, образуют ее конфигурацию, располагаясь в зависимости от намерений автора в коммуникативном центре либо на периферии высказывания.

Ролевую функцию принимают на себя и пропозитивные существительные (взгляд, улыбка и т.д.). В подобной номинализации будем видеть не «фиктивную, чисто категориальную предметность» [Богданов 1977: 172], но семантический ход, когда процессную сущность язык преподносит как предметную, наделяя ее вещным статусом имени и задавая нужную сочетаемость [Арутюнова 1976: 93–111; Успенский 1979].

Противопоставление актантов и сирконстантов оценивается как разграничение, обусловленное в каждом конкретном случае данными национального языка, нерелевантное для «ноэматической актантной модели» и носящее характер градуального перехода, а не бинарной оппозиции [Хегер 1993: 10].

Теория актантов и актантных ролей подробно разработана в отечественном и зарубежном языкознании. Популярны классификации, произведенные на оригинальных основаниях и в разных терминологических традициях: глубинные падежи Ч. Филлмора [Филлмор 1981; 1981а], синтаксемы Г.А. Золотовой [Золотова 1988], семантические функции и пропозициональные падежные роли В.В. Богданова [Богданов 1977; 2007: 111–119], падежные роли У. Кука и С. Старосты (по [Богданов 2007: 117]), актанты и актантные валентности Ю.Д. Апресяна [Апресян 1995; Апресян, Богуславский и др. 2010: 347–379]. Информация о семантической организации высказывания введена в учебную литературу и словари [Шмелева 1994; Современный русский … 1997: 775–784; Тестелец 2001: 156–228; Крысин 2007: 39–43; Ломов 2007: 8–9].

Список актантов не фиксирован, но время от времени варьируется, уточняется и дополняется новыми единицами. О необходимом расширении списка писал Ч. Филлмор [Филлмор 1981: 406]. Он обосновал это разнообразием объективного мира, когда специфика языковой ситуации требует введения в теорию очередного актанта: «Значения обусловливаются ситуациями» [Филлмор 1981а: 497].

Таким и представляется настоящий случай: в структуре ситуации МФ обнаружен элемент, функция которого – манифестирование факта; например: По ее раскрасневшемуся лицу, по закрытым глазам с темными припухшими веками он почувствовал, что ей совсем плохо (О. Корабельников). Логично назвать этот актант манифестантом. Типология и функции конкретных видов манифестанта обсуждаются в [Осетрова 1992; Практическая грамматика … 1993]. В «Синтаксическом словаре» Г.А. Золотовой манифестант как самостоятельный компонент не выделяется; он, однако, входит в число синтаксем «со значением признака, каузирующего логический результат мыслительного познавательного действия» [Золотова 1988: 145–146].