Манифестация Факта развивается в комплексное действие, скомпонованное в набор простейших событий, или фаз: факт → манифестация → восприятие → осмысление. Следовательно, границы нашего объекта превосходят границы элементарной ситуации. Отсюда, следуя принципам изоморфного описания, под «ситуацией» на самом деле мы будем понимать «процесс», имеющий специфическую динамику и ощутимые для наблюдателя пространственно-временные границы.

Одноименный термин используется в лингвистике при анализе изъяснительных конструкций [Дебренн 1985: 7], а также денотативных конструктов и прочих сложно организованных фрагментов ЯКМ, в частности, восприятия [Семантика восприятия … 1994: 6]. С изложенным подходом к семантике текста прямо перекликаются идеи Р. Барта, который в 70-е гг. прошлого столетия прямо настаивал на необходимости «деконструкции», «дробления», «членения» художественного произведения на акциональные «зоны», «фрагменты» и «блоки» с целью моделирования его сложнейшей идеологической и коннотативной системы [Барт 2001: 37–45 и сл.].

Термин «пропозиция» (о его истории см. [Арутюнова 1976: 21–39]) соотносится со вторым звеном структуры Ломтева. Существует ряд его оценочных квалификаций (см., например [Арутюнова 1972: 300; 1976: 63–66; 1988: 137; Логический анализ … 1989: 4; Богданов 1990: 69; 2007: 107, 111; Ломов 2007: 273–275; Алефиренко 2009: 54–57]), в том числе вполне критических. Например, В.В. Богданов, утвердившийся на позициях лингвистической семантики, считает термин неудачным, ссылаясь на его логические корни и проистекающую отсюда необходимость верифицировать искомые части высказывания на предмет их истинности / ложности. Добавим к тому же, что «пропозицию» нельзя вводить в толкование императивных, прескриптивных, перформативных и некоторых других конструктивных типов [Богданов 2007: 36–37]. Вместе с тем современные пользователи «категории пропозициональности» не сомневаются, что одноименное понятие – краеугольный камень в теле семантического синтаксиса [Проблемы функциональной … 2000: 129].

Десятилетиями на поле семантических и когнитивных разработок ведется стихийная терминологическая борьба или, по крайней мере, заметна явная терминологическая конкуренция: понятие пропозиции регулярно замещают / уточняют в какой-то степени синонимичными ему «схемой», «сценарием», «ситуационной рамкой», «прототипом», «слотом», «лексией», «скриптом», «фреймом», «гештальтом» и т.п. [Исследования … 1990; Кубрякова, Демьянков и др. 1996; Барт 2001: 37–45; Карасик 2002; Володина 2004: 23; Кубрякова, Цурикова 2004: 152; Чудинов 2004: 176; Алефиренко 2006: 9; 2009: 59–61]. Явление это в 80-х гг. ХХ в. прогнозировал В.В. Богданов [Богданов 2007: 85]. «Фрейм», в частности, особенно популярен в трудах по когнитивной лингвистике, лингвокультурологии и социолингвистике, где излагается история и традиция употребления понятия [Вахтин, Головко 2004: 267–270], а также намечаются теоретические линии его развития [Красных 2003: 285–293].

Мы, используя пропозицию в качестве базового термина, будем понимать под ней «языковое воплощение некоего положения дел в действительности» [Шмелева 1994: 8]; лингвоаналог «живого» события; минимальное и неделимое семантическое целое [Проблемы функциональной … 2000: 129] и исходить из того, что пропозиция может быть воплощена в диапазоне от предикативной единицы (ПЕ) до отдельной лексемы.

Наконец, третье звено – «структура информации» – представляет наборы номинативных репрезентаций [Шмелева 1983: 45], отсылая к теории номинации [Языковая номинация … 1977; 1977а; Степанов 1979; Аспекты семантических исследований 1980; и др.] и лексической семантике [Васильев 1990], которые разрабатывают классификации в понятиях семантического поля, функции, внешней и внутренней формы, номинативного стандарта и пр. Далее в тексте большое место уделено именно этому аспекту семантической организации.