Офицер, в свою очередь, поразил ее своей неместной внешностью и шикарным обличием. Девушка видела такую форму только на фотографиях своего отца, сохранившихся со времен первой мировой войны.

Стряхнув с себя оторопь, комвзвода занялся размещением взвода в селе.

Братья снайперы, с нарисованным тут же мандатом, ринулись экспроприировать часть трактира под комендатуру, согласно законам военного времени. Бедный владелец, местный китаец Саса ничего не подозревая, в лес не ушел. Он находился в рядом стоящей лавке, торгующей всем и вся, и проводил ревизию, ругая на смешном русском своих приказчиков. Он был так увлечен процессом вскрытия воровских схем своих продавцов, что не обратил внимание на шумиху вокруг. Лицо Сасы по-европейски побледнело, когда через окно он увидел двух вооруженных амбалов в военной форме, поднимающихся на крыльцо, находящегося напротив, его любимого трактира.

Тем временем, как истинный дипломат, старшина Прокопчук вел тайные переговоры с батюшкой. Сидя в его доме за столом с самоваром, он от души нахваливал пирожки и ватрушки разрумянившейся матушки, расположив к себе священника окончательно. Тайны «Сидоровского двора» открывались постепенно, как пасьянс пожилой дворянки. Информация была такова, что стоила той неспешности, с которой Степан умело получал сведения о ситуации в селе и характеристики на основных авторитетов Сидоровки. Священник бледнел, краснел, но не смел врать, согласно сану. Кроме того, Степан расположил его теософическими знаниями и батюшке ох как не хотелось терять столь приятного собеседника. К концу разговора, батюшка не заметил, как был завербован старшиной окончательно.

Насыщенная событиями жизнь забурлила в Сидоровке разом и надолго, подобно только что вскрытой артезианской скважине. Село заснуло под утро.

Глава V.

Солнце с трудом пробивалось сквозь гроздья пацаньих голов с приплюснутыми к стеклам окон носами, в отвоеванное у Сасы помещение комендатуры.

Ординарец Петюня не смог разогнать мальчишек. Не в силу небольшой разницы в возрасте, а из солидарности. Он помнил, как притягателен вид мужчин в военной форме, для стремящихся быстрее повзрослеть подростков. Петюня сбежал на войну в сорок первом из Одесского детского дома, подвигнув на это пару друзей. Им было по тринадцать лет. Пацанов через неделю выловили под Москвой и отправили в тыл вместе с эвакуированным московским детдомом. В Нижнем Тагиле Петюня искренно трудился, делая снаряды для танков, что не мешало ему строить планы по прорыву на фронт. В сорок третьем он смог добраться аж до Перми. Будущий ординарец на бегу уткнулся в шинель Баринова, когда удирал между эшелонами от военного патруля.

«Дяденька, спасите» – упал на колени Петюня, и лейтенант не смог отказать. Иван быстро закинул пацана в ворота вагона прямо в руки Прокопчуку. Баринов только что принял командование над вновь сформированным взводом, отбывающим на Дальний Восток: согласно предписанию в одну из частей резервного Приморского фронта. Позже, все трое смеялись над полудетективной историей оформления Петюни на довольствие. А тогда было не до смеха. Молодой офицер чуть не лишился звания, но с честью отстоял право юноши, будто бы найденного в тайге, быть в составе взвода. Ординарец безмерно ценил это и был предан Ивану до донышка. Старшину же держал за вечно ворчащего деда, но уважал, зная каким авторитетом Степан является для Баринова.

К трактиру строем подошли солдаты первого отделения. Командир отделения сержант Буранов бодро вскочил на крыльцо, но был остановлен Петюней. Ординарец покосился на томящегося в тени Сасу и сурово нахмурив брови, сообщил Федору: «Совещание, посторонних впускать не велено». Разведчик удивленно сдвинул фуражку на затылок