– Я могу узнать, что произошло? – спросила спокойно.

То, что Соня ничего не натворила, я знала точно. Как и причину, по которой нас прогоняли после двух спокойных месяцев.

– Вы ведь знаете, кто ваша дочь, – попыталась зайти издалека заведующая.

– Да, я знаю. Она маленькая девочка, которая нашла здесь друзей. Которая, уверена, ни разу не капризничала, не вызывала недовольства у воспитателей, не дралась с другими детьми. Я знаю, что моя дочь сильнее любого ребёнка уже сейчас, но она это понимает. Моя крошка прекрасно понимает то, что никак не могут запомнить взрослые, нельзя обижать тех, кто слабее.

Заведующая поджала губы. Ей не понравились мои слова, потому что я говорила правду, а вся вина Сони заключалась в её происхождении.

Вот и всё.

– Она – оборотень, – наконец, произнесла она. – И может быть опасна для других детей. Родители недовольны, я тоже опасаюсь, что она может навредить другим детям.

– И чем же?

Этот разговор повторялся не в первый раз.

– Вы ведь не хуже меня знаете, как может быть опасен спонтанный оборот, особенно в юном возрасте. А первый оборот и того опаснее! Что если он произойдёт в присутствии других детей?

– Первый оборот у чистокровных оборотней происходит не раньше восьми-одиннадцати лет, и это зависит от силы родителей. Раньше – никогда. Это невозможно, – я криво улыбнулась, понимая, что всё равно не оставлю дочь с теми, кто даже не удосужился почитать перед встречей теорию. – А Соня – полукровка. Если нам повезёт, то оборот в любом случае будет с запозданием, да и произойдёт уже после того, как она пойдёт в школу. И не в обычную, а в специализированную, её я уже подобрала, – улыбнулась снисходительно.

Врала, конечно, безбожно, но надеялась, что к тому времени смогу накопить достаточно денег, чтобы моя Булочка не нуждалась. И я на самом деле не собиралась откидывать в сторону то, кем она являлась. Это другие могли – и я видела немало таких случаев – забыть о том, что полукровкам требовалось больше внимания, чем обычным детям. Оборотни всегда росли среди своих, люди – тут и вопросов не было, а вот дети от смешанных браков оказывались обделёнными. И хорошо, если родители были в браке, любили друг друга, думали о своих малышах. Но если случалось так, как у Милки, то ребёнок мог оказаться где угодно. И тогда ему приходилось несладко.

У кого-то не было внешних признаков, и они спокойно жили, пользуясь благами, которые выделила им природа. Сила, здоровье, выносливость, интуиция – жизнь давала крохи того, чем обладали настоящие волки, но даже этого было достаточно, чтобы их боялись и ненавидели. Недостаточно оборотни для волков, слишком оборотни для людей.

С какой-то стороны нам повезло. Отец Булочки, наверное, был сильным оборотнем, его кровь взыграла в Соне, отразилась в ярких глазах, крохотных клычках, которые она пока не умела прятать как взрослые, в отменном здоровье. Она почти не болела, чем злила других родителей, чьи детки постоянно бегали с соплями и температурой. На ней заживали все ранки. Разбивала ли моя малышка коленки, путалась ли в ногах, падая лбом на асфальт, царапалась – любая кровь исчезала почти мгновенно, ссадины зарастали в течение дня, синяки рассасывались быстрее, чем у меня.

Булочка особенная.

Но вот спорить с неграмотной женщиной, объясняя это, я не хотела. Устала.

– Она агрессивно реагирует на других детей, – выдала заведующая, и я удивлённо приподняла брови, ожидая продолжения. – Да! – словно почувствовала опору, продолжила она. – Я понимаю, что для вас дочь – ангел во плоти, но кровь животных играет. Чем старше она становится, тем опаснее для окружающих становится.