Я тяжело вздохнула и заняла место у окна. Предстояло ехать четыре часа до Женевы, а потом – неизвестно как до школы Грасвангталь, которой нет на карте. Папа проверил. Он мне разложил таблетки и дал с собой, а мама очень плакала. Не при мне, но я же видела. Думая о том, что меня ждёт, я только надеялась на то, что в новой школе есть лифт. Ну нельзя мне… Хотя какая разница, где умирать?
Вагон был вполне обычным, разделённым на купе по шесть кресел в каждом. Прозрачная дверь вела в коридор, по которому то и дело пробегали какие-то мальчики и даже, кажется, девочки. Я уже знала, что школа Грасвангталь – это интернат, нам даже объясняли, почему – что-то связанное с взрослением колдуна, но я ничего не поняла, кроме того, что меня забирают у родителей не спрашивая. Колдуны злые, я это очень хорошо поняла, не зря же их в средние века сжигали на кострах. Вот теперь они мстят, наверное, забирая детей у родителей.
Какой-то мальчик заглянул в купе, вежливо поинтересовавшись, где он может найти какого-то Вольфа, но я не могла ему помочь. Решив пройтись до туалета на всякий случай, хотя мне и не хотелось, я поздно осознала, что это было ошибкой. Возле какого-то купе голова вдруг сильно закружилась, мне стало тяжело дышать – и вдруг вокруг всё погасло.
Очнулась я от того, что какой-то мальчик думал, будто делает мне искусственное дыхание, хотя губы у него мягкие. Дышать неожиданно было легко, что совершенно необычно. Обычно после обморока мне тяжело, но почему-то не в этот раз. Я лежала на полу, а мальчик пытался меня поднять, чтобы посадить в кресло. Наконец, ему удалось это сделать, и я решила представиться:
– Меня зовут Хелен Бок, – сообщила я ему.
– Филипп Кроне, – ответил он и как-то очень по-доброму улыбнулся.
Эту фамилию я знала из книг. Чуть больше одиннадцати лет назад у колдунов случилось какое-то стихийное бедствие, и родители этого мальчика спасали детей, я не поняла откуда. Они погибли, как настоящие герои, всех-всех спасли. Наверное, Филипп тоже герой у таких родителей, но рассказывать ему свою историю я, разумеется, не стала. Вряд ли его это заинтересует. Мы помолчали, а потом постепенно разговорились.
– Ты ко мне не привязывайся, – сказала я. – Я могу скоро умереть.
– Почему? – удивился Филипп.
– Потому что у меня слабое сердце, и каждый день может стать последним, – проинформировала я мальчика, ожидая, что он отвернётся, а мне нужно будет пойти обратно, несмотря на слабость. У меня уже было так, когда я честно говорила о себе, а девочки отворачивались, потому что я такая была им неинтересна.
Но Филипп поступил совсем не так.
– Давай дружить? – предложил он мне, несмело улыбнувшись, я даже удивилась, потому что совсем не ожидала такого.
– Давай, – согласилась я. – Но при одном условии, хорошо?
– При каком? – поинтересовался сын героев-колдунов.
– Ты не будешь плакать, когда я умру, – озвучила я ему своё самое важное условие.
– Ладно, – улыбнулся он мне.
Улыбка у него была такая хорошая, тёплая и искренняя… От неё мир вокруг становился уютным и дружелюбным.
Так мы подружились. Сначала мы много говорили о прочитанных книгах, но в купе постоянно кто-то заглядывал, поэтому Филипп просто закрыл дверь на какую-то палку, и к нам больше никто не зашёл. Оказалось, что он живёт в приёмной семье, где к нему относятся так себе, поэтому он много сидит в школьной библиотеке и жутко умный, почти как я, хи-хи.
Потом мы обсудили то, что узнали о школе, и Филипп предложил настаивать на том, чтобы учиться в одном классе, – так проще будет дружить. Я с радостью согласилась. Мне вдруг стало не так страшно и одиноко. Ведь я впервые куда-то ехала без мамы и папы, а он как будто понимал, каково мне, и не давал скучать все четыре часа дороги. Поезд шёл вперёд, и мы болтали обо всём. А когда мне вдруг взгрустнулось за домом, и я усиленно заморгала, чтобы прогнать подступившие слёзы, он меня обнял. Вот так неожиданно взял и обнял, как маленькую. От этого мне захотелось прижаться к нему, чтобы ощутить тепло. Почему-то, несмотря ни на что, мне было немного страшно, но я боролась с этим чувством, потому что нельзя же.