– Ты ничего не понимаешь. Я не дал тебе чувств.

– Отчего же, я могу понять, что Ленора была вам очень дорога. Но не станете же вы из-за дурацкого обещания долго и мучительно убивать ни в чём не повинную девчонку и корёжить себе душу?

– Она умирала у меня на руках. И я ничем не смог ей помочь. Если бы мне тогда такую машину… Я бы спас мою Лену. И сейчас я закончу свою работу. Подумай, какая-то никому не нужная девчонка и жизни сотен, даже тысяч больных! Дай мне проволоку.

– Почему никому не нужная? Она дочь герцога, у неё видный жених.

– А раз так, почему её никто не ищет? Поправь вот там.

– Может, кто и ищет. Может, кто и понял, что она здесь.

– Только я буду все отрицать, а нанять достаточно сильного мага, чтобы прорваться сюда, сразиться со мной и вывести герцогиню живой, никаких денег не хватит.

– Вы правы, хозяин. И всё-таки не нужно было её похищать.

– Да я и не собирался. Пропала бы ееё слабоумная сестра, никто бы и не пискнул. Все бы только спасибо сказали. А теперь вот мучайся, откармливай. Кстати, она ни на палец не потолстела, зараза. Я уже думаю, не перенастроить ли аппарат?

– Ну что вы, хозяин, она ест уже намного лучше. Но только представьте, вы ведь могли нарушить ход истории.

– Прекрати.

– Вдруг, выдернув её, вы разорвали цепь будущих событий. Может, девочка родила бы героя и спасителя человечества. Или хотя бы очень сильного и толкового правителя, а может, военачальника, учёного, художника. Мага, в конце концов, – у неё ведь бабка была ведьма.

– Чушь собачья. Я на неё вчера погадал. Ничего она не значит. Никого она не родит. Убьют и её, и муженька через четыре месяца. Жадный сосед. Позарится на земли и богатства фон Вальдов и перережет молодых за милую душу. Ну, то есть, перерезал бы, если бы не моё маленькое вмешательство. Припаяй вот тут.

Голем молчал.

– Знаешь, я рад, что создал тебя тогда. Очень любопытно смотреть, как ты развиваешься. И довольно странно, что ты вступился за нашу худобищу.

– Я это делаю, потому что, убив её, вы сойдете с ума от тоски, ненависти к себе и нежелания жить.

– Но ты исчерпал все разумные доводы, так что…

– Тогда я прибегну к доводам иного рода.

Никогда не слышала такой тяжелой тишины. Я боялась вдохнуть, нарушить её.

– Например? – с оттяжкой спросил Людомор. После такого «например» я бы себе язык откусила.

– Вы вздрогнули, когда увидели в руках нашей гостьи вязание, потому что Ленора тоже…

– Молчи! – заревел колдун, но голем легко перекрыл его рык:

– И вы не можете отрицать, что герцогиня на неё похожа.

– Заткнись, а то распылю!

– Вы с ней и словом боитесь перемолвиться, вам больно смотреть на неё, вам дышать рядом с ней трудно…

– Хватит.

Как будто по всему замку пронёсся ледяной ветер. Это тихое «хватит» было как прикосновение смерти к пылающему лбу. И тут я почувствовала чей-то взгляд. Обернулась и увидела шагах в десяти от себя морду, которой уже успела скормить башмак. С визгом, каким и алмаз можно было бы просверлить, я влетела в комнату, уронив, зацепив, сломав и разбив что-то очень важное и нужное. Помню, как голем пытался оторвать меня от Людомора, на руки которому я запрыгнула, а тот стоял без движения, раздавленный моим непрекращающимся воплем. Притом никому не было дела до волосатой хари, что просунулась в дверь и жадно принюхивалась. Наконец голем отодрал мои сведённые судорогой пальцы от колдуна и сказал: