– Те самые первофиты, появившиеся из Дерева любви. Они уже несколько лет назад принялись преследовать моих братьев. Всех драконов-ящеров. Кроме меня, однако. Братья видели, что это преследование ничем хорошим не закончится. Но однажды наш любвеобильный Ючин Дже Лифордский от скуки принял предложение одного из первофитов. И вместо эротического эксперимента оба изменили форму и слились, как герцог Ги со своей фиткой. Только вот они обратились не деревом, а каменным лесом. Не совсем лесом, конечно. Двумя восьмёрками деревьев, кажется. Микаэль в немного похожей ситуации обратился нитью. И Александр. Мик протянулся к острову Левгиран на северо-западе, а Александр – к острову Фенос. Рашингава считает, что это нельзя считать смертью в полном смысле этого слова. Он сравнивает это с оцепенением крылатых. Лифорд же сравнивает это со смертью крылатых, когда их тела сгорают и обращаются металлом с песком.

Ксенион говорил спокойно, но в его глазах возникло чувство такой боли и подавленности, что Хисуи отвела взгляд. Драконы-ящеры всегда держались вместе. Их было всего двадцать семь и воспроизводиться они не могли, потому что среди драконов не было женщин. Даймонд Лайт объяснял это так: код крови, определяющий признаки дракона, определяет также единственно возможный пол. То же самое и с первофитами – ни одной женщины среди них.

– Я вижу, я вижу!.. – подскочила Хисуи на своём месте, когда между домов промелькнули высокие серые деревья. – Это он? Дже Ючин?

Ксенион даже не посмотрел в ту сторону.

– Нет, это – Сэй Анли. Свидетели говорят, что у него случилась любовь с первого взгляда. Ну, с тем первофитом, с которым он… – Ксенион поморщился. – Это ничем не отличается от двойного самоубийства.

– Я вижу ещё одну нить, – тихо произнесла Хисуи.

– Это… это Сёрен.

– И он тоже?

– Да.

– А это? – Хисуи увидела ещё один каменный лес.

– Да. Вон там – гигантская металлическая чаша. Видишь?

– Да. Это?..

– Это Элтонар Адморский.

– С-сколько? Сколько вас?..

– Нас осталось шесть из двадцати семи. Я, Валоад и Десан, Кьёрен-Сэгерен, Виски и Бэлэй. Драконов Адмора и Ли больше нет.

"Стало быть драконы Ли не оказывали давление на Кантабриллин", – отметила про себя Хисуи и тут же устыдилась собственной чёрствости, а вслух переспросила: – Никого?

– Драконы Адмора обратились большими чашами, а сыновья Ли – камнем, горящим, парящим в воздухе или обросшим такими же неживыми деревьями. Когда это случилось с Яо, он взлетел в воздух и снёс верхние этажи и крыши шестидесяти пяти зданий. Погибло более тридцати разумных, и я уж не говорю о раненых. Он пролетает через Ньон каждые… пятьдесят три дня, если мне не изменяет память.

– А Сапфир?

– Он уверят, что не в его силах было это предвидеть. Да, он не знал, что Яо обратится летящим камнем на такой малой высоте. Но до того с первофитом слился Агней, и он… или они… стали пылающим астероидом. Скорость его была так высока, что камень снёс пик горы Тэхо. Так что Сапфир не мог не предвидеть, что это будет происходить со многими из нас. Он не предвидел жертвы среди горожан, но точно знал, что империя постепенно распрощается с драконами.

– А император?

– Он собрал расширенный принсипат и драконов, привёл свою дочь, Эссу Бесцейн, расспросил о том, что происходит… и сказал, что ничего сделать не может. Ну и члены принсипата немало удивили меня своей безынициативностью.

Хисуи внезапно прыснула со смеху. Это было так неуместно, что она тут же залилась краской:

– Прости, Ксенион. Я сама от себя не ожидала. Просто… как ты выговорил это слово… это удивительно.

– Какое слово?