Заботиться о целостности собственных костей, когда вокруг творится чертовщина, очень сложно. Особенно, когда при этом у тебя связаны запястья.

Да, конечно, благодаря Кулде освещённые цепи значительно ослабли, но они по-прежнему жгли, заставляя шипеть от боли.

— Ч-что за…

— Я бы не советовал говорить, — равнодушно бросил рыцарь, смотря на меня снизу вверх. — Язык откусишь.

Я захлопнула рот и изо всех сил вцепилась в крышу кареты, отчаянно не желая падать. Благодаря множеству использованных в украшении салона камней, я смогла ухватиться кончиками пальцев за выступы и с ненавистью плюнула на имперца.

Если бы сейчас кто-нибудь вошёл в карету, то увидел бы только взъерошенную девушку, распятую по потолку и шипящую не хуже дворовой кошки. Говорить-то я боялась.

Но моё мнение относительно таких советчиков его не впечатлило. Он медленно стёр с перчатки плевок и наотмашь ударил магией. Ветровой хлыст разорвал губы и часть щеки. От боли я заорала и выплеснула магию. Серебряный туман наполнил карету доверху, не давая имперцу дышать. Усилием воли я оторвала руки от камней и шлёпнулась на сиденье. Недаром люди боялись некромантов. Вязкая магия смерти, дарованная Владыкой, не только воскрешала, но и запросто могла убить.

Второе в моём случае было предпочтительней, но я поспешила развеять туман, чтобы у императрицы не было и шанса навесить на меня дополнительные условия за жизнь её подчинённого.

— Кх…

Рыцарь выглядел откровенно плохо, но мне было плевать. Красное лицо надменного конвоира хранило отпечаток применённой магии — наискось, через всю его левую щеку и глаз, тянулся шрам, который невозможно будет вылечить. Своего рода тоже проклятие, но не смертельное.

— Я же сказала… — Я приложила ладонь к истерзанной щеке и применила магию лечения. — Со мной вам надо вести себя подобающе.

4. Глава 4

— Слухи не врали. Ты такая же, как мать, — кривя тонкие губы молвила императрица.

Я вздохнула и осмотрелась.

Зал для аудиенций был, пожалуй, даже красив. Ну, насколько может быть красивым заброшенное и лишённое красок помещение. Единственным светлым и ярким пятном в этом убогом сером мешке был трон. На котором восседала Её Величество Церцея.

После прибытия, меня очень быстро проводили в помещение для прислуги и наскоро окатили цветочной водой, чтобы притупить запах трущоб. Нацепили поношенную форму горничной, дабы скрыть на удивление целое бельё. И отправили сушиться к топильне, в подвал.

Но я не капризничала.

Само то, что мне дали хоть какую-то одежду и омыли водой, а не ядовитым настоем, как было с другими некромантками, уже радовало. Так что предстала я пред светлыми очами вполне довольная жизнью.

До тех пор, пока императрица не открыла рот.

— Ты долго пряталась, Исола. Но всему рано или поздно приходит конец. Даже бессмысленному противостоянию собственной семье.

Я оцепенела.

Это о какой семье она говорит? О той, что самолично извела?

Шу-шу-шу.

Со стороны фрейлин послышался шёпот.

— Это правда она?

— Такая маленькая…

— Разве госпожа Святая не была блондинкой?

— Почему у девочки такие красные волосы?..

— … словно кровь…

Я сжала руки в кулаки и вскинула голову. Бессмысленный цирк, устроенный специально для того, чтобы заставить мою волю пошатнуться. Оказывается, императрица не сдалась в желании заполучить то, на что никогда не имела права накладывать руки.

— Ваше Величество. О какой семье вы изволите говорить? О матушке, которая была отравлена уникальным и не встречающимся на территории империи ядом, или о брате в её утробе, что даже не успел сделать свой первый вздох? Вы о них?