И Годель окончательно сникла. Боль уже окопалась в её лице, женщина постарела на годы. Слёзы неудержимо текли по щекам, материнское молоко капало с промокшего платья. Теперь она хотела остаться здесь лежать без памяти. И Мартин не мог привести её в чувство, когда она откинулась на ствол дерева с грудничком на руках. Остаток пути он проделал один, торопясь привести людей на помощь. Мальчик добежал до деревни и стал кричать всеми остатками воздуха, уцелевшими в лёгких после спешки.

Но поскольку у деревенских было предубеждение против Мартина, длилось нестерпимо долго, пока до них дошла серьёзность положения, история с чёрным рыцарем, всё несчастье, и они с развевающимися полами одёжек побежали вниз с пригорка, чтобы прийти на помощь Годели. Какие вопли тогда разнеслись по окрестностям. Притащили Годель в деревню. Последний её взгляд был устремлён на Мартина, и он смог в нём всё прочитать. Никогда уже больше не сопровождать ему Годель на рынок. Отныне она станет обходить его стороной. Потому что виной всему был, быть может – да наверняка, – он. И не иначе как его чёрный чёрт, петух, накликал несчастье.

Измученный Мартин остался у колодца и очень нескоро пустился в путь к себе домой. В свою хижину у края леса, где дверь никогда не запиралась. Там нечего было украсть. Одна только кружка. Да дерюжка, чтобы укрыться, и охапка соломы вместо постели.

Петух ещё находил в щелях между досками пола какие-то зёрна и крошки. Когда же здесь в последний раз варилась еда и пёкся хлеб? Давно. Мартин привычно развёл огонь, потому что огонь в такое время был необходим. Не потому, что мальчик в нём нуждался. Он держал над пламенем посиневшие от холода руки не потому, что тосковал по теплу, а для того, чтобы просто уцелеть.

Но он знал также, что ум работает лучше, когда тело обеспечено необходимым лишь наполовину. Он немного попил и достал яблоко, найденное недавно и хранимое как неприкосновенный запас на самый крайний случай. Он разделил его с петухом. Тому достались червяки.

Мартин медленно жевал и не сводил глаз с пламени. Он поглаживал петуха и бодрствовал ещё и тогда, когда звёзды давно взошли. Какой-то шёпот проник в него до самого нутра, он исходил от петуха и из его собственного сердца, формируясь в решение, тяжесть которого никто не мог бы с него снять. Он должен отправиться на поиски пропавшего ребёнка. Это знание неизбежности окутало его целиком. Теперь он понимал, что его жизнь приобрела направление и смысл.

Он заснул сидя и проснулся только тогда, когда в рассветных сумерках незнакомый звон и грохот пробудил мир из ночного покоя. Это с нижнего края леса через голое замёрзшее поле пригромыхала повозка, влекомая ослом, а на облучке сидел белокурый мальчик и бил две медные тарелки одну о другую, так что они звенели.

С ночи на утро началась весна. Поскольку погода здесь, наверху, делает что хочет, никто, даже из самых старых жителей деревни, не может предсказать, во что это выльется. Всегда остаётся упование, что вот-вот всё станет лучше. Но почти всегда оказывается, что стало ещё хуже. Жестокие морозы опрокидываются в снежную бурю, а снег смешивается с дождём. По водостокам низвергаются потоки. Луга утопают в воде, а земля превращается в грязную жижу.

Так и казалось, что плохую погоду принесли балаганщики. Мартин никогда ещё не видел балаганщиков. На площадке перед церковью они установили свой фургон и привязали осла. И сделали оповещение. Мужчина, две женщины и белокурый мальчик. Мужчина был изранен и перевязан – видать, побывал на войне. Вид у них у всех был измученный, как будто они ехали через бедствие и кровь и им пришлось давать представление для самой Смерти. Только мальчик был ничего. Казался целым и невредимым.