Мальчик смотрел на очки. Ого стёкла – даже солидный нос под ними выглядит небольшим, а рот вообще еле виден. Окуляры увлекли, мальчик не слышал скрежета маминых зубов. Рывок за руку вернул внимание в сейчас.

– Доктор спрашивает тебя. – Голос мамы как лезвие японского меча, которым она под настроение размахивала.

– Рукослав. – При маме, гордящейся именем, он боялся прятаться за Славик.

– Я хочу тебе помочь…

Голос доктора тише, мальчик вслушивался, чтобы услышать окончание. И снова громко, уже маме:

– Подождите за дверью.

Костлявый трясущийся палец указывал на выход, пока за мамой не закрылась дверь. Глаза за толстенными линзами не отрывались от левого уха мальчика. Ребёнок подавлял желание оглянуться – нет ли сзади кого-то.

– Зови меня доктор. Я могу звать тебя Славиком?

Мальчик кивнул, польщённый пониманием ситуации.

– Смотри мне в глаза. – Профессор придвинулся к лицу мальчика. Его голова качалась из стороны в сторону. Линзы очков то отражали свет, пускали зайчика, то проявляли глаза.

– Хочу помочь. Расслабься. Всё хорошо. Доверяй мне. – Голос доктора просил поверить.

А почему нет? Доктор – один за всю жизнь, кто признал имя Славик. Пусть поможет – он понимающий, опытный взрослый.

– Ты нуждаешься в помощи.

Да! Не просто нужда, а космический всезасасывающий вакуум. Школа! Мама! Папа! Друг! Упырь!..

– Делай то, что я говорю, и всё станет отлично. Верь мне.

«Хочу верить! Жажду понимания!..»

– Ложись на кушетку.

«Что-то ноги не держат. Лечь что ли? Доктор помогает. Сделаю ответный шаг».

Кушетка ближе. Рука доктора мягко и властно ведёт к цели. Снять рюкзак, чтобы лечь. Рюкзак дёрнулся, мальчик потерял равновесие, шатнулся. Доктор восстановил контакт глазами, но доли секунды хватило.

Искра ужаса вспыхнула в уме мальчика, как ядерная бомба. Выжгло все желания кроме желания бежать и визжать. Доктор схватил за рубашку. Мальчик рванул к двери и пару метров протянул профессора за собой. Побег сопроводил вопль раненого дракона. Распахнулась дверь – второй раз за сутки мама спасает сына.

Сын, ускоряясь, юркнул в щель между мамой и дверью. Коридор, лестница, улица.

Мама смотрела на доктора. Доктор блеснул очками и изрёк:

– Запущенный случай. Надеюсь, вы привели сына не поздно. Столько страхов, комплексов… Полно работы. Секретарь назначит встречу.

И скрылся за книгами на столе.

– Но что с ним? – Мама – она мама, беспокоится за сына, хоть и непутёвого.

Лысина приподнялась над книгами чуть выше:

– Пока рано ставить диагноз. Но вы сами видели – коррекция жизненно важна.

Мама вздохнула, в уме умножая цену за визиты. И где сын теперь?

Сын бежал по улице. Ужас ещё толкал вперёд, но скорость замедлялась. Прохожие поглядывали на сорванца. Мальчик хечил, как будто марафон пробежал за час.

Скамья. Упасть и дышать, дышать.

Сердце выколачивалось из горла. Язык – до пупа. Пить!

Мёртвые, но оживлённые глаза выглянули из рюкзака. Мёртвая морда неподвижна, уши не шевелятся, нос не блестит. Но, как ни странно, от трупа – ощущение жизни. И похвала:

– Молодец.

Рот не двигался, горло и язык тоже. Как он говорит? Вопрос важнее:

– Что за дикий ужас у доктора?

Картинка очкастого доктора, от неё веет чёрное, колючее зло.

– Доктор – зло? Вроде он помочь хотел…

– Нет.

– Но он же сказал – хочу помочь. Разве нет?

Незадача. Всего десяток понятых слов. Как объяснить, что наше с ним общение – результат доверия и согласия? Что без согласия и родства душ такого обмена не бывает – хоть и согласен мальчик скорее с бывшей собакой?

Как пояснить согласие другого рода, навязанное? Что доктор – мастер в этом деле? Мальчик согласился с мелочью. Потом с тем, что нужна помощь. А потом почти впал в сон – то оружие, которым ловко орудуют Враги.