Под удары в дверь и адреналиновую тряску мальчик думал. Мама на подходе. Тварь затаилась. Тварь? Она? Ну, раз упыри из могил выбрались, то телепатия – вообще норма жизни, её даже по телевизору показывают.

Образы прояснились. В них повторялись мальчик (он?), собака (Друг? упырь?), взрослые (родители?) и ощущение потери.

«О чём тварь? Да, я потерял Друга… Но тут о будущем… Как связаны будущее, собака и потеря?»

Хрясь. Стул сломался. Ножки процарапали паркет.

Мальчик похолодел. «Если родители найдут у меня в комнате труп Друга, то фиг мне будет, а не новая собака, компьютер, карманные деньги и прочие радости».

– Ой…

Дверь слетела с петель.

Разъярённая мама отбросила тень в разгромленную детскую. Руки согнуты, пальцы сведены, колени пружинят – боевая стойка спецназа. Свет из коридора залил то, где в нём нуждались – но уже передумали.

По центру комнаты сидел сын. Левая нога вытянута, правая – поджата. В правой руке – разбитый вдребезги ночник. Левая опирается о пол. На полу валяются ошмётки абажура, стекла, щепки от выбитой двери. Бельё на кровати скрутилось в огромный ком.

Мальчик впопыхах сочинял, почему в комнате разгром и вопли среди ночи.

– Что такое!? – Ярость мамы, не найдя врагов, потрошащих сына, сменила цель. Мама вышла из стойки спецназа и приняла стойку злобной матери: руки в боки, ноги на ширине плеч.

– Э-э-э…

– Что значит «э»? – Жаль, что маме не досталось врагов.

– Дорогая, он в шоке… – Папа робко высунулся из-за двери – а вдруг злодеи ещё там? – и попытался сгладить скандал.

– Если он в шоке, то где я? Помолчи. – И снова поворот к сыну. – Так что?

Мамины кудри в свете из коридора двигались, как змеи на Горгоне. Полупрозрачная ночная рубашка добавляла объём и без того мускулистому телу.

Папа дал нужную секунду, ум мальчика состряпал нечто:

– Э… Мне приснился кошмар, как будто напало чудище, и я спросонок бил его…

Адреналин мамы спадал вслед за адреналином сына. Наблюдатель в тени шифоньера заметил признаки: лёгкую дрожь и особый запах.

Как быть? Древняя клятва… Нарушать сразу – дурной тон…

– Кошмар, да? – Руки скрещены под грудью, пальцы правой барабанили по левому плечу. – Убрать бардак. Завтра – к психокорректору. Твоя собака тебя с ума свела.

Мама развернулась, халат хлопнул, как кнут.

– И убрал чтоб! – Донеслось, как контрольный выстрел.

– Да, хлама у тебя. – Папа помог встать и неловко пригладил волосы сына, вздыбленные схваткой.

– Помочь?

– Не, справлюсь. Извини.

– Бывает. Прорвёмся. – Улыбка одними губами – и папа убежал.

Вдруг внимание мамы отвлечёт. Игр на компе не лишат…

Ночник – на место, дверь прислонить к косяку. С чего начать уборку?..

«Помощь, союз. Победа. Торжество»

В уме вспыхнули чужие картинки. Мальчик огляделся – на шкафу, в тени, блестели глаза.

– Это ты со мной говоришь? – Странно мирно общаться с зомби, которого ты сбил торшером, чтобы не оказаться едой в могиле.

«Согласие. Образ собачки, образ мальчика. Чувство объединения и победы».

– Ты кто?

«Образ сильного, яркого, быстрого».

– Я не понимаю. Что ты хочешь?

Образы в уме сверкнули так ярко, что мальчик шлёпнулся на кровать. Картинки замелькали, как 3д-кино с эмоциями.

Лес. Поля. Горы. Туман. Зной. Дождь. И всюду клубится жажда мести. Враги нападают, они черные, коварные, уродливые, зубастые – хуже Чужих. Враги жгут, убивают, рушат. Он, яркий и праведный, несёт защиту, истину, убежище.

Они атакуют – он отступает. Он отбивает атаки, гонит их, уничтожает – а они за старое. Вечная борьба ради всеобщего счастья.

Враги воспряли. Желание остановить любой ценой. Нужна помощь. Кровь.

– Поэтому ты в ногу вцепился? Я прям надежда и опора для зомби. Ну а почему перестал?