Впереди – уровень босс по чит-коду. Нет чтобы на уровнях потренироваться, зелий да лекарств накопить.

Дверь класса притворялась, что она – стена: имитировала её больничную окраску. Ручка холодила ладонь. Ледяной пот морозил спину. Скрип.

Камера смерти, она же класс. Серо-зелёные стены, белёсый потолок. Потёртый линолеум пятнисто-коричневого цвета, с царапинами, трещинами и обёртками от сникерсов. Пятнадцать парт забиты. Позади – шкафы, наглухо закрытые. По легенде там коллекция мумий особо мерзких учеников.

Светлые тюлевые занавески на окнах шевелились – через открытое заднее окно залетал весенний ветер свободы. Из окна, если в хорошем настроении, открывался вид на озеро – но сегодня не до пейзажей.

Шестьдесят глаз уставились на него. Мальчик ожидал презрение и угрозу, но заметил только внимание. Ученики затихли – ни скрипа, ни шороха, ни шарканья. Даже ручка ни у кого не упала.

«Эмоция ободрения».

Пёс ободряет и напоминает. Что? Ах, Да. Цель на сегодня – не пугаться того, что кажется. Цель – видеть то, что есть. Видеть то, чего нет.

АААА! Мало тренировок!

Ладно. Наблюдаем. Ученики. Рядом с партами, у кого – на крючках, у кого – на полу, портфели, сумки и пакеты. Очкарик на передней парте в среднем ряду вообще с дипломатом советским таскается – вот урод. Но статус очкарика выше статуса мальчика – особенно сейчас.

Так. Этого нет. Это домыслы. Наблюдаем. Слева – плакаты с формулами…

Наблюдения грубо прерваны:

– Рукослав! Вы не у ПСИХОкорректора? – Старушка «божий чёртов одуванчик» смотрела на ученика из-под густой копны торчащих седых волос – как семена одуванчика, но серые и без парашутиков.

Что есть? Одежда учительницы – чёрное платье до пола. Из-под платья вылазят серые рукава и высокое горло джемпера. На шее – золотая цепочка, на которую скидывался весь класс – якобы подарок на день рождения, а на деле – прямой подкуп. Но он помог – двоек явно меньше.

Чего нет? Угрожающего ропота типа «ну ты получишь, козёл». Тишина в классе, никто не хихикал над «психо». Ученики молчали, как замирают трибуны перед схваткой гладиаторов, один из которых – хлюпик-новичок, а другой – матёрый, опытный, здоровенный рубака. Схватка у Зелёной Доски.

Пауза и стук показки указали: требуется ответ.

Мальчика душили чувства: пять лет указка, как отключение света посреди сложного момента в компьютерной игре, пугала и ужасала. Её стук предвещал Зло. Мелькнула мысль, что зло похлеще противников учителя.

«Присутствуй именно здесь», – и чувство ободрения.

Ах да. Присутствовать здесь, не в мыслях – иначе сместят, а ты не заметишь.

Наблюдаем, что есть: причёска алгебраички, как всегда, как оду… Нет, нельзя как всегда. Как сейчас.

Торчат. Волосы. В стороны. Просто жёлто-землистое лицо с кучей морщин – на лбу петли, усугублённые нахмуренными бровями. От уголков носа и рта – настоящие борозды вниз к подбородку. Щёки обвисают. Глаза гнусно вперились… Нет, «гнусно» – чувство, а не наблюдение. Глаза… Не зырят, а просто смотрят куда-то в область лба.

То, что есть: женщина. Пожилая. Рост – чуть выше мальчика. В руке – палка. Женщина. Женщина?

Да! Просто тётка! Здесь нет монстров! Нет убийц! Нет! Что, так просто работает? Мальчик расправил сжатые плечи. Скрюченные пальцы расслабились. Наблюдать и присутствовать.

– Ну? Или психокорректор гипнозом голос отнял? – Училка махнула указкой – класс должен смеяться, как в недо-сериале включают смех, иначе шутки не заметно.

Трибуны молча взирали: грозный гладиатор бросает сеть и вздымает трезубец.

– Нет.

– Значит, ты просто опоздал? Помнишь наказание? Всем?

Гладиатор опутал сетью и для затравки покалывал трезубцем. Но толпа не ревёт и пальцами вниз не тычет.