Дни бежали размеренно и весело, унося прочь воспоминания о плохом. Разговор родителей вспоминался всё реже, начиная казаться дурным сном. Да и некогда было думать с таким плотным, как у Гоши, графиком. Утром – дуракаваляние, футбол с Юлей на воротах или купание в озере. Вечером – прятки или лазанье по заводу. Несколько раз, невзирая на неудовольствие бабушек и дедушек, они уходили вечером в лес и даже разводили костёр. Серёжка и Женька к ним не присоединялись – то ли лень была тащиться, то ли Юля слишком пугала своими страшилками. А может, просто хотели поторчать дома в телефонах, что на ходу сделать затруднительно. Гошин телефон был обычным, «кнопочным», на таком особо не поиграешь, а у Юли родители вообще отобрали все гаджеты, опасаясь за севшее зрение.

В тот вечер они вновь условились идти в поход. В назначенный час Гоша с рюкзачком ждал подругу у калитки. Девочка, против обыкновения, сильно опоздала.

– Ты чего? – удивлённо спросил Гоша, увидев, что та как-то странно на него смотрит.

– Гошка, – подойдя поближе, сдавленным голосом произнесла Юля. – Там такое… такое… Я думала – показалось, а оно не показалось!

От этих слов Гоше стало не по себе. Юлю трудно испугать, это он знал точно, да и на мнительность девочка не жаловалась. А уж ТАКОЙ он её не видел вообще никогда! Сделав, как учил папа, глубокий вдох, он как можно увереннее посмотрел на подругу:

– Что «такое»? Яснее говори!

Замотав головой, та махнула в сторону озера:

– Пойдём. Сам увидишь!

Спустившись закоулками к берегу, Юля потащила его в прибрежные заросли. В наступающих сумерках Гоша пару раз ойкнул, больно напоровшись на острые ветки каких-то кустов. Не обращая на него ни малейшего внимания, Юля сосредоточенно продолжала ползти вперёд.

– Долго ещё? – недовольно проворчал Гоша, но девочка, обернувшись, приложила к губам палец.

Продравшись через прибрежные заросли и до смерти напугав парочку прыснувших в стороны мышей, они выползли к возвышавшемуся над берегом небольшому обрыву. Неподалёку журчал впадающий в озеро ручей, в водной глади осторожно проглянула луна.

Посмотрев на Гошу, Юля выразительно приложила к уху ладошку и ткнула пальцем вниз. Прислушавшись, Гоша понял, что снизу доносится тихое мерное тарахтение. Осторожно перегнувшись через край, он выглянул, думая увидеть забытую кем-то игрушку. Но, к своему удивлению разглядел описывающего возле берега ровные восьмёрки… бобра!

– Он как будто неживой, – горячо и щекотно зашептала на ухо Юля. – Я когда к тебе шла, решила вдоль озера прогуляться. Потом в небе что-то пролетело, низко, аж ветер подул. Я испугалась, спряталась. К берегу подползла, а там – ничего. Потом слышу – стучит что-то и бобёр этот плавает. Пригляделась – а это он стучит и на одном месте вертится.

Присмотревшись, Гоша не поверил глазам. Бобёр не только тарахтел! От коричневой, влажной шкурки поднимался едва заметный столбик не то дыма, не то пара. Живые существа не дымят и не тарахтят, это Гоша знал точно. И значит – Юля права.

– Что будем… – начала было Юля, но тут случилось неожиданное. Всматриваясь, Гоша подполз к самому краю. Не выдержав веса, кусок земли подломился, и Гоша полетел в воду как раз в тот момент, когда внизу заканчивал очередной разворот дымящий бобёр.

Раздался оглушительный «бултых», что-то зашипело. Треснувшись животом о дно, Гоша почувствовал, как в бок впивается жёсткое и горячее. Пошарив под собой, он выдернул из воды зажатую в руке добычу – застывшего в неестественно изломанной позе зверька. Тонко звякнув, левый глаз бобра отлетел далеко в сторону. Из пустой глазницы выскочила, весело запрыгав, тугая пружинка.