Подставив «стакан» под основание шляпки, он осторожно подёргал гриб за пластинку. Спустя секунду из шляпки закапало, а затем полилось самое настоящее…

– Молоко-о, – утробно простонал Хнуп, пристально следя за каждой каплей. Воспитание, однако, не позволило ему встрять поперёк гостей, поэтому первый стакан достался Юле.

– Настоящее, парное, – сообщила она, немного отпив. – Попробуй!

Недоверчиво взяв стакан, Гоша отхлебнул. Молоко было вкусным и тёплым, словно только что надоенным.

– И правда, – удивился он. – Чудеса! Держи, Хнуп, – спохватился мальчик, передавая гоблину сосуд. – Угощайся. Я потом в деревне попью.

Не веря счастью, Хнуп бережно, будто великую драгоценность, принял эстафету. Утробно, словно котёнок, урча, он осторожно осушил и прожевал стакан.

– Спасибо, – признательно посмотрел он на Гошу. – Мне много нельзя, дедушка ругает. А я люблю, очень. Ты дедушке не говори, ладно?

– Не буду, – подмигнул Гоша.

– Ой, а что он делает? – воскликнула Юля.

Забыв о гостях, Брух с отсутствующим видом ковырялся в недрах гриба. Непостижимым образом его лапы вросли в плоть ножки, оставив ту совершенно неповреждённой. Спустя пару мгновений он, что-то нащупав, с усилием выдернул чёрный пульсирующий комок, брезгливо отшвырнув его в сторону.

– Брух, всё в порядке? – нерешительно спросила Юля. Повернувшись, гоблин пришёл было в себя, но затем его взгляд снова застыл. Быстрым движением он подскочил к девочке, осторожно, но решительно схватив её за руку.

– Э, ты чего? – вскинулся Гоша, но гоблин быстрым жестом остановил его. Бережно поднеся Юлину кисть к лицу, он принялся нежно поглаживать её второй лапкой и что-то нашёптывать.

– Ты болеешь, – глухим, полным сострадания голосом произнёс он. – Бедная. А я тут голову морочу.

Спустя мгновение Юлька вдруг заплакала, утирая слёзы свободной ладошкой. Осторожно подцепив на палец слезинку Брух, закрыв глаза, замер. Его мордочка искривилась, зубки стиснулись, словно от непереносимой боли.

Не зная, что сказать, Гоша растерянно перевёл взгляд на Хнупа, но тот лишь молча наблюдал за происходящим.

– Юль, что с тобой? – кинулся он к девочке, увидев, что Брух отпустил руку и пришёл в себя.

– Всё нормально, – улыбнулась, шмыгая носом, Юля. – Сама не знаю, чего это я… Он такой нежный, сочувствует. Мне полегче стало.

– Легче, говоришь? – раздался знакомый суровый голос. Раздвигая плечами грибы, к ним решительно шагал Валерий Кузьмич. Следом, едва поспевая, семенил Грых. Подойдя к детям, колдун внимательно осмотрел Юлю. Его брови сдвинулись, глаза засверкали.

– Что ж ты творишь, уважаемый? – гневно обратился он к гоблину. – Разве так можно?

***

На Бруха было больно смотреть. Интеллигентный биолог посерел, сжался в комок и попытался закрыть мордочку ушами. Всем своим видом он показывал, что совершил что-то плохое и ужасно раскаивается.

– Я… я ничего, – лепетал он. – Я не хотел…

– Хотел, не хотел, – отмахнулся, как от мухи Валерий Кузьмич, осторожно беря Юлю за подбородок.

– Ты как, дочка? – ласково спросил он, рассматривая влажные дорожки на щеках девочки. – Не больно?

– Всё хорошо, – посерьёзнела Юлька. – И вовсе не больно, с чего вы взяли?

– Да есть тут у нас… умельцы—торопыги. – Колдун погрозил несчастному Бруху кулаком. – Я тебе говорил детей не трогать? Говорил? Сильно он тебе голову заморочил-то? – снова повернулся он к девочке.

– Не обижайте Бруха, – насупилась Юлька. – Он хороший.

Отведя руку, она решительно шагнула к биологу, приобняв его за плечо.

– Ничего он не морочил, – продолжила она, исподлобья глядя на колдуна. – Рассказывал, экскурсию проводил, интересно между прочим. И вообще, зачем вы так грубо себя ведёте?