– А не зря ли ты пошел со мной? – совершенно игнорируя Турчанинову, спросил Андрея Татищев. – Все же ты под домашним арестом и делать визиты тебе не положено.

– А кто об этом узнает? – буркнул в ответ ротмистр.

Павел Андреевич покосился в сторону Анны Александровны. Та фыркнула, промолчала.

Иван Моисеевич Христенек снова намеревался отведать фаршированной щуки – верно, в прошлый визит Нелидова антиквариус так и не возымел этого удовольствия. Он уже занес над щукой серебряный двузубец, выбирая самый сладкий кусочек, как в столовую буквально влетел лакей, за коим вошли Нелидов, плотный среднего роста подполковник с каменным лицом и субтильная дамочка в черном. Если бы не малиновый берэт, Иван Моисеевич несомненно принял бы ее за монашку. Сия троица, не чинясь приличиями, прошла к столу и остановилась возле Христенека.

– Ну! – грозно произнес человек с каменным лицом и в подполковничьих эполетах.

– Что, простите, «ну»? – тихо произнес Иван Моисеевич, с тоской поглядывая на щуку.

– А вы сами не догадываетесь? – еще более грозным тоном спросил каменнолицый подполковник.

– Н-нет, – быстро сморгнул Христенек.

– Огниво-Бурковский арестован и все нам рассказал, – чеканя каждое слово, заявил подполковник.

Антиквариус поежился и заерзал на стуле: от этого человека, чем-то смахивающего на разбуженного некстати медведя, ощутимо веяло угрозой.

– О ком вы говорите? – принудил себя посмотреть на каменнолицего Христенек.

– Вы не знаете? Это ваш соучастник, господин антиквариус. Подельник, как говорят прокурорские и судейские чины.

– К-какие с-судейские-е? – пролепетал антиквариус.

– Которые судить вас будут! – сказал, будто заколотил последний гвоздь в крышку гроба, каменнолицый.

– За что судить? – уже едва слышно произнес Христенек и шумно втянул в себя воздух. Ему было явно нехорошо.

– За мошенничество и преступный сговор нескольких лиц, принесший имущественный и моральный ущерб другому лицу и повлекший, к тому же, ущерб здоровью лицу третьему. Каторга, милейший, решительнейшим образом каторга, – мрачно констатировал Павел Андреевич. – А далее: Сибирь, острог, голод, чахотка, смерть.

Христенек обмяк и стал потихоньку сползать со стула, словно куль с мукой. Не придержи его за рукав Татищев, Иван Моисеевич, верно, сполз бы под стол.

– Вы куда это? – поинтересовался подполковник.

– А?

– От нас не скроетесь, – угрожающе молвил каменнолицый и закончил: – Кажется, я не представился. Экспедиции Тайных розыскных дел при Правительствующем сенате подполковник Татищев Павел Андреевич.

Иван Моисеевич жалостливо пукнул и натурально превратился в подрагивающее желе. Он был «готов».

– Верните господину ротмистру книгу. Немедленно, – приказал антиквариусу Татищев. – Деньги за нее будут возвращены, очевидно частями. Может быть.

– У меня нет книги, – булькнул горлом Христенек.

– А где она? – продолжал вести себя как прокурор с обвиняемым Татищев.

– Я ее отдал, – проблеял Иван Моисеевич.

– Отдали или продали? – спросил Татищев.

– Отдал.

– Значит, деньги, что вы передали господину Нелидову, не ваши?

– Не мои.

– А чьи?

– Господина адмирала де Риваса.

– Вот как! – удивленно поднял брови подполковник. – Выходит, это вы ему передали книгу?

– Ему, – выдохнул антиквариус и в изнеможении прикрыл глаза.

– Хорошо, – чуть смягчившись, произнес Татищев, – мы покидаем вас. Вам будет зачтено, что вы не увиливали от моих вопросов и не пытались ввести следствие в заблуждение. Однако я просил бы вас повременить покуда с выездом из города.

Когда страшные визитеры удалились, Христенек еще с четверть часа полулежал на стуле, бездумно уставясь в потолок. Потом подтянулся на стуле, сел нормально. Взгляд его упал на щуку, и его едва не стошнило прямо на фарфоровое блюдо.