Магазинчик грехов Марк Беленский

От всей души посвящаю

это произведение тебе, А.Н.

На улице стояла пасмурная погода понедельника. Все люди города N ходили, как тени, в серых плащах и смотрели себе под ноги. Непонятно было: то ли они смотрели себе под ноги, чтобы не споткнуться, то ли потому, что о чём-то очень активно думали. Но если и думали, то так, что из-за этого подскальзывались, спотыкались, наступали друг другу на ноги, а там, нет-нет да и прилетит задним числом слово недоброе.

Жители города N, как муравьи, собирались у дверей метро, а те хлопали, создавая «оркестр входных дверей». В этом даже была какая-то музыка, правда, никто не мог понять, какая. Когда все в серых будничных костюмах, пальто и куртках, шубах и пуховиках, комбинезонах и дублёнках сбивались к станциям метро, они устраивали толкучку и брань. И разве не прекрасна, дорогой читатель, была та нависшая над городом облачность из туч и тумана, которая висела с самого утра? Не менее прекрасны были красные, жёлтые и зелёные светофоры. Особенно красный – такой искренний и такой жизненный! В этом цвете история многое вместила из ассоциаций: любовь, страсть, гнев, ненависть, войну, насилие, да и смерть там очень даже близко, пусть её и связывают с чёрным.

Впрочем, нас не должна интересовать эта «чёрная часть истории», ведь все проходили через двери метро, которые продолжали хлопать и хлопотать, иногда лишь думая: «Да когда же эти людишки дойдут все до своей работы и перестанут нас эксплуатировать!» Но двери есть двери – им разговаривать неприлично. Лишь иногда они пользовались случаем и исподтишка ударяли какого-нибудь зеваку прямо под ягодицы или, подталкивая его же, заставляли наступить на чью-нибудь ногу.

Была, правда, у всех, кто быстро спускался на эскалаторах вглубь метро, кто не отрывался от своих телефонов и вечно отводил взгляд друг от друга, одна плохая черта – они были неестественно приличны. Прямо неприлично приличны. Что ни толчок в спину, что ни пролитое на рукав кофе – всё: «Простите!», «Искренне извиняюсь…», да какие-нибудь ещё: «Прошу прощения, держите влажную салфетку». Всё, всё наполнялось этой неискренней приличностью. Но мы-то, дорогой читатель, знаем, что творилось в головах у этих людишек. Нет-нет да и тот, чей рукав промок от кофе, думал: «Чтоб у тебя и рубля на твоё кофе не хватило!» – а говорил: «Ничего страшного». Тот, кого толкнули, думал: «Вот если бы я не забыл дома костыль, знал бы ты, как старика тормошить, щенок!» – а нёс ну совершенно какую-то неискреннюю околесицу: «Мужчина! Вы обронили телефон!».

Как мало искренности! Как мало человеческих чувств в этом ужасном городе N… Ужасно… Просто ужасно.

Но ты ведь не думаешь, что всё было настолько плохо? Не так ли? И правильно! На каждый город найдётся свой герой. Так же и на город N нашёлся свой, и звали его Мистер Баббингтон. Никто не знал – ни раньше, ни сейчас – откуда он пришёл. Кто-то говорил, что Мистер Баббингтон – наследник богатой английской семьи, которая перебралась в город N и живёт тихо, да так тихо, что никто ничего даже о ней и не знает. Другие поговаривали, что Мистер Баббингтон – хороший друг мэра города, вот только какая между ними связь и есть ли она вообще, никто подтвердить не мог. Короче говоря, Мистер Баббингтон был личностью загадошной и оттого ещё более интересной.

Встретить Баббингтона можно было на балетах. Нравились ему ножки балерин не меньше, чем женские ножки Онегину. Играл в бильярд, но принципиально русский, отсюда тоже тема для теорий заговора. И политика, которая, кстати, интересовала Баббингтона в наименьшей степени: что-то почерпнёт из газет, а что-то и от знакомых узнает, где-то подслушает по телевизору, а если не всё вышеперечисленное, то и даже непонятно откуда, но о нашумевших новостях был всегда в курсе.

На его стройном и даже в какой-то мере худощавом теле всегда красовался красный пиджак с торчащим чёрным галстуком, надетым поверх белой рубашки. Ямочки на щеках всегда вызывали интерес у смотрящих, но у Мистера Баббингтона они были заметно втянуты и становились почти во все щёки, что, конечно, не уменьшало его очаровательности. Впалые глаза всегда находились в тени, поэтому многие, кто встречался с ним, могли по ошибке подумать, что Мистер Баббингтон не высыпается! Ну, боже, какое неприличное и предвзятое мышление! Но Мистер Баббингтон и вправду спал маловато. Работы приходилось достаточно много, чтобы не спать, хоть и не достаточно много, чтобы перестать играть в русский бильярд или, отложив сигару, попивать красное вино после первой игры, или второй… Да тут и не сосчитаешь, так много он играл.

Понедельник был любимым днём недели Мистера Баббингтона, ведь именно в этот прекрасный, депрессивный и самый отвратительный для других день в Магазинчик грехов приходило больше всего посетителей. С утра всегда заходила Мадам Фифтифлюкс и брала себе на завтрак порцию Гнева, чтобы весь остальной день уверенно сидеть на лавке и обвинять молодых в их испорченности и несостоятельности, приговаривая: "Раньше было лучше!" Фраза эта, к слову, получалась у неё очень прекрасненько. Так живо, с такой злобой! Прямо-таки как какое-нибудь "бугага" от ужасного злодея. А были бы такие результаты без стаканчика Гнева внутри? Нет, конечно же.

Правда, Мистер Баббингтон как-то раз хотел ей продать ещё немного Лени и даже предлагал скидку в пятьдесят процентов (немыслимая снисходительность!). Но Мадам Фифтифлюкс отказалась, ибо ей и от природы леность – не враг.

После Мадам Фифтифлюкс в Магазинчик грехов сразу же захаживал один важный человек – директор компании по производству вагонов метро. Работа была тяжёлая, как и сами вагоны, а имя его было ничем иным, как напряжением, которое надо было приложить, чтобы это имя выговорить. Мистер Баббингтон долго не мог запомнить его, но и это, пусть и поздно, стало возможным:

– Спевсип Трахтынбергович, – показался из-под лавки Мистер Баббингтон и подбежал к гостю, – что-то вы сегодня запоздали аж на… – Баббингтон посмотрел на свои серебряные наручные часы, – пять минут!

– Добро, Мистер Баббингтон… – достал шоколадку из кармана Спевсип Трахтынбергович. – Я делал предзаказ.

– Да, конечно, конечно! – Мистер Баббингтон зашёл за лавку, и внизу послышался шелест. – Как всегда, большая порция Обжорства. Для вас – ещё со скидочкой!

– Спасибо, – протянул свои пухлые пальцы к пакетику Спевсип Трахтынбергович, – позвольте…

– Ах, конечно, конечно! Давайте я помогу вам открыть!

Мистер Баббингтон подбежал к входной двери и, растянув улыбку до ушей, открыл её, другой рукой делая дружелюбный проводительный жест.

Немногим позднее, после Спевсипа Трахтынберговича, в Магазинчик грехов как пуля врывались два французских брата-близнеца, которых Баббингтон постоянно путал в именах и поэтому в какой-то момент вообще перестал их разделять, обращаясь к ним «Господа Реконвотиз», тем более что они были так схожи в поведении и различны одновременно, как зеркальное отражение друг друга. И иногда это создавало для Мистера Баббингтона проблемы, но и из них Баббингтон научился делать возможности:

– Возьмём Похоть! – говорил первый.

– Возьмём! Но только не Похоть, а Гордыню. Гордыня нужна любому, кто хочет быть выше других и нравится женщинам!

– Соглашусь, что Гордыня нужна любому! Но вот что женщины такое любят – отнюдь, брат, поспорю!

Дверь ещё не открылась, но Мистер Баббингтон уже доставал две средние порции Похоти и Гордыни.

– Похоть!

– Нет, Гордыня!

– Нет, Похоть, говорю тебе!

– Да ты, кажись, глухой!

– Господа, господа! – подбежал и встал между ними Мистер Баббингтон. – Ну к чему же такие споры?

– Жерар говорит, что нам нужна Похоть, – сказал первый.

– А Дюрер говорит, что нужна Гордыня, – ответил второй.

– Да Гордыня – это на десерт, для разнообразия.

– А я бы взял больше Гордыни, а Похоть оставил на потом!

– Вот и красотку привлечёшь потом!

– Господа, господа! – начал опять разъединять спорящих братьев Мистер Баббингтон. – Зачем же спорить вокруг такого мелкого вопроса? Ведь я так понял, что вы думаете, что вам больше нужно: Гордыня или Похоть?

Два брата-француза посмотрели зеркально друг на друга, а затем также одновременно посмотрели на Мистера Баббингтона и кивнули:

– Да!

– Ну так зачем выбирать, – достал два пакетика Мистер Баббингтон, – если вы можете взять и то, – приподнял он пакетик на уровень головы, – и другое, – приподнял второй, – одновременно?

Братья опять переглянулись и также одновременно ответили:

– А ведь правда! Мы же можем взять и то, и другое!

Каждый выхватил по одной порции Гордыни и Похоти, протянул несколько купюр, и оба скрылись за дверью, продолжая что-то активно обсуждать, опять в чём-то соглашаясь друг с другом и в то же время о чём-то споря.

Мистер Баббингтон вздохнул, налил себе свой любимый чай «Эрл Грей», который всегда пил в перерывах, и, сделав пару глотков, продолжил ждать последних утренних гостей.

Минуту никого не было. В какой-то момент могло показаться, будто никто уже не придёт, но, читатель, неужели ты так пессимистичен? Конечно же ещё подойдёт. Вот только личность, которая должна подойти с минуту на минуту, никогда не ходит быстро. Она всегда ходит очень медленно и манерно, как кошечка или какая-нибудь «москвичка», которая приехала в Москву всего с половину года назад, но уже обзавелась любовником с приданым и, быстро состроив свадьбу, прописалась на Рублёвке или, того лучше, в «Москва-Сити» с новоиспечённым муженьком. А теперь ходит как местная и обязательно припоминает свою «местность» в каждом диалоге, даже когда это не к месту, притом ещё и «а»-кая нарочно.