– Я подумаю, – произнес вслух Владислав Саввич. – Увлекаетесь психологией?

– Увлекаюсь и хочу связать с этим свою жизнь, – просто ответила она.

– Это все очень хорошо, однако… – профессор подбирал слова, чтобы деликатно выразить свое мнение по поводу затронутой темы личных границ, – однако, половая невоздержанность не красит женщину ни в каком возрасте. Почему вы позволяли сегодня ребятам играться с собой, словно с мячом? Простите, я сейчас скажу грубо, но это выглядело, будто они буквально пускали вас по кругу.

– Пффф! – Тая выпустила сквозь губы воздух и закатила глаза. – Мне плевать, кто и что обо мне думает, главное, что о себе думаю я сама. А я для себя – самый строгий критик. И потом, они же еще маленькие совсем, – она снисходительно смотрела на профессора, как на ребенка, которому приходится разъяснять простые вещи. – Хотят играться, пусть играются. Ни один из них от меня ничего такого не получит. Мне серьезный мужчина нужен. Так что, по большому счету, это я с ними играюсь: я же вижу, чего они все от меня хотят, но, пусть обломятся. А смеется всегда тот, кто смеется последним.

– Ну а порнографию-то на моих лекциях зачем смотреть? – не выдержал Владислав Саввич. – Срамота какая-то!

– Хочу и смотрю, вам то что! – огрызнулась Тая. – Я вообще-то никому не мешала. Как будто вы ничего такого не смотрите.

– Вообще-то не смотрю! – отрезал профессор и разозлился из-за того, что Тая поставила его в позицию оправдывающегося, хотя никакой вины за ним не было.

Владислав Саввич действительно никогда не смотрел таких фильмов. Ни из любопытства, ни из побуждений вожделения. Эротика – вот это совсем другое дело. А здесь – ни смысла, ни сюжета, ни актерской игры. Пошлость, одним словом. Не то, чтобы он совсем не имел грешков в свои лучшие годы. Всякое бывало. Но, во-первых, это все осталось в далеком прошлом. И потом, вживую, знаете ли, все как-то лучше, всегда считал Владислав Саввич. Поэтому необоснованные, несправедливые подозрения студентки вызвали в нем волну негодования и возмущения.

– Это омерзительно! – вырвалось у профессора, и он тут же понял, что несколько переборщил с определением. – Понимаете, это может привести к нимфомании, а нимфомания имеет свои последствия… – он попытался сдержаться и сгладить свою позицию, но уже не замечал, что делает это все-таки взволнованно, теряя над собой контроль.

– А вас что, нимфоманки интересуют? – с какой-то настороженностью перебила его Тая и даже слегка наклонила голову, заглядывая ему в глаза, однако Владислав Саввич не обратил на это внимание, так как приготовился прочитать ей небольшую лекцию по нимфомании, уж эта тема давно была оседланным им коньком.

– Конечно интересуют!.. – с жаром начал пояснять профессор, подразумевая свой исключительно профессиональный интерес, но озвучить этого уже не успел.

– А вот я антиквариат не коллекционирую, – снова перебила его Тая и, неправильно истолковав его слова, покинула аудиторию.

***

В дверь робко постучали, и через мгновение на пороге появилась растрепанная женщина. Она растерянно мялась, словно решала внутри себя сложную задачу – пройти внутрь и открыться постороннему для себя и известному для всех психологу, или уж плюнуть на все терзавшие ее вопросы и метнуться назад в свой привычный мир со всеми его загадками и неразберихой. Владиславу Саввичу был хорошо знаком такой тип людей, он умел с этим работать, поэтому глубоким располагающим голосом произнес:

– Здравствуйте. Проходите, пожалуйся. Присаживайтесь вот сюда.

Женщина торопливо, как к спасательному кругу, рванула к предложенному креслу. В кабинете профессора все было готово к приему: приглушенный мягкий свет призывал клиента расслабиться и не бояться темных сторон своей души, а спокойно поведать о них специалисту, который точно знает, что с этим делать; висевшие на стенах постеры с абстракциями помогали взглянуть на интересующий вопрос под иным углом и расширить свое сознание; хорошо спланированная обстановка без нагромождений и открытым пространством вызывала ощущение свободы и способствовала снятию внутренних оков и ограничений. Задеть что-то из мебели было сложно, тем не менее вошедшая умудрилась полой своего кардигана зацепиться за ручку от дверцы стеллажа и с грохотом открыть ее.