– Спасибо, – прошептала она, смущаясь.

– Ну, что ты будешь, Майя? – спросил отец.

– Я хочу пирог с яблоком и корицей. А ты?

– Мне не хочется пока кушать.

– Давай сядем сюда, – сказала Майя, подойдя к одному из столов.

– Нет, Майя. Выбери другой и дай мне оплатить наш заказ.

– Почему? Я хочу здесь, ведь за ним любила сидеть мама…

Папа вздрогнул и, расплатившись, сказал:

– Майя, мы договаривались зайти в пекарню и возвращаться домой. Скоро стемнеет. Давай, надевай шапочку, и пошли.

Майя оглядела людей, позволила надеть на себя шапочку, и они отправились назад. Дом встретил их прохладой и темнотой. Не хрипел динамик телефона голосом Фрэнка Синатры и не пахло ароматом свечей, которые так любила зажигать мама.

– Пойдём, я налью нам чай, затем будем готовиться ко сну. Завтра в садик.

– Папочка, а можно я завтра в садик не пойду?

– Нет, крошка, но я скажу воспитателю, чтобы сразу позвонила мне, как только ты соскучишься, хорошо?

– Хорошо.

Отец всегда успокаивал Майю этой фразой, и она всегда работала, хотя ещё ни разу не было такого, чтобы ему позвонили из детского сада и попросили забрать дочку домой.

После выпитого чая и водных процедур отец принялся укладывать Майю спать. Ночь, спрятавшая среди высоких деревьев городской окраины, тихо опускалась на их маленький дом. Небо за окном раскрывало свои объятия, охватывая всё вокруг своей кроткой сине-фиолетовой вуалью. Окна детской комнаты были закрыты белыми кружевными занавесками. Отец укрывал Майю одеялом, а она, обнимая небольшого плюшевого жирафа, слушала сказку и заворожённо смотрела на папу. После потери жены краски его жизни потускнели, но глаза дочери, её улыбка, были тем маяком, что вновь и вновь возвращали его к жизни. Сегодня они особенно нуждались друг в друге, как никогда.

Постепенно веки девочки начали тяжелеть, и вскоре Майя крепко заснула. Отец аккуратно поправил одеяло, обнимая дочку, и поцеловал её в лоб. Поднимаясь, он задержался на мгновение, чтобы полюбоваться её безмятежностью, той невинностью, которую он поклялся сохранить. Комната снова окуталась тишиной. Вместе с мерцающими тенями на стенах погасла лампа, и отец тихо вышел, закрыв за собой дверь. Снаружи светила луна, храня их общие с этим домом воспоминания и покрывая ночную землю нежным светом любви, которая никогда не угаснет.

Спальня Павла была погружена в полумрак, сквозь занавески пробивались первые рассветные лучи. Ладонью правой руки он протёр глаза. Тишина на первом этаже дома напомнила ему о потере, которую он недавно пережил. Павел глубоко вздохнул и, собрав всю свою волю в кулак, встал с постели. Сегодня был особенный день. Впервые ему предстояло самостоятельно собрать свою шестилетнюю дочь в садик. Павел поспешил вниз, чтобы приготовить завтрак. На кухне, залитой мягким утренним светом, царила пустота, которая бывает только после больших потерь. Обычная уютная атмосфера, переполненная запахами свежесваренного кофе и тёплого хлеба, как будто ушла вместе с ней, оставив после себя невосполнимую пустоту и холод. Каждый предмет здесь, казалось, напоминал о её присутствии: тонкий осадок чая в её любимой кружке с цветочным узором, накренённое кресло, где она любила набивать подушки и читать книги, незаконченная вязаная салфетка, оставленная на буфете, капли на уцелевших листьях фиалок, её любимых цветов, которые она привезла с дачи несколько лет назад. Даже тиканье настенных часов, монотонный звук которых теперь казался удвоенным, как если бы вся комната старалась говорить вместо неё. Павел приготовил завтрак: омлет, сосиска, бутерброд со сливочным маслом и сыром да слабозаваренный чёрный чай, и пошёл будить дочь.